Главным завещанием Эпохи Веры была религия: иудаизм, поглощенный до XVIII века Талмудом; магометанство, оцепеневшее после победы Корана над философией в XII веке; христианство, разделенное между Востоком и Западом, между Севером и Югом, и все же самая мощная и влиятельная религия в истории белого человека. Вероучение средневековой церкви сегодня (1950 г.) исповедуют 330 000 000 римлян и 128 000 000 православных католиков; ее литургия по-прежнему трогает душу после того, как все аргументы оказываются несостоятельными; а деятельность церкви в области образования, благотворительности и морального укрощения варварского человека оставила современности драгоценный фонд социального порядка и моральной дисциплины. Папская мечта о единой Европе угасла в распрях империи и папства; но каждое поколение будоражит родственное видение международного морального порядка, превосходящего этику джунглей суверенных государств.
Когда этот папский сон рухнул, нации Европы приняли в основном ту форму, которую они сохранили до нашего века; а принцип национальности подготовил политическую историю современности. Тем временем средневековый ум создал великие системы гражданского и канонического права, морские и торговые кодексы, хартии муниципальных свобод, систему присяжных и habeas corpus, а также Magna Carta для аристократии. Суды и курии подготовили для государств и церкви способы и механизмы управления, используемые и по сей день. Представительное правление появилось в испанских кортесах, исландском альтинге, французском Генеральном собрании, английском парламенте.
Еще более значительным было экономическое наследие. Средневековье покорило дикую природу, выиграло великую войну с лесом, джунглями, болотом и морем и привязало землю к воле человека. На большей части Западной Европы они покончили с рабством и почти покончили с крепостным правом. Они организовали производство в гильдии, которые и сейчас входят в идеалы экономистов, ищущих средний путь между безответственным индивидуумом и самодержавным государством. Портные, сапожники и портнихи до нашего времени занимались своим ремеслом в личных мастерских по средневековой моде; их подчинение крупному производству и капиталистической организации произошло на наших глазах. Большие ярмарки, которые то и дело собирают людей и товары в современных городах, - наследие средневековой торговли; наши усилия по борьбе с монополией и регулированию цен и зарплат тоже; почти все процессы современного банковского дела были унаследованы от средневековых финансов. Даже наши братства и тайные общества имеют средневековые корни и обряды.
Средневековая мораль была наследницей варварства и родительницей рыцарства. Наше представление о джентльмене - это средневековое творение, а рыцарский идеал, как бы ни был он удален от рыцарской практики, сохранился как одно из самых благородных представлений о человеческом духе. Возможно, поклонение Марии привнесло новые элементы нежности в поведение европейского человека. Если последующие века и развивали средневековую мораль, то только на средневековом фундаменте единства семьи, нравственного воспитания и медленно распространяющихся привычек чести и вежливости - так же, как нравственная жизнь современных скептиков может быть отблеском христианской этики, впитанной в юности.
Интеллектуальное наследие Средневековья беднее, чем наше эллинское наследство, и сплавлено с тысячей оккультных извращений, в основном пришедших из античности. Тем не менее, оно включает в себя современные языки, университеты, терминологию философии и науки. Схоластика была скорее тренировкой в логике, чем прочным философским завоеванием, хотя она до сих пор доминирует в тысяче колледжей. Допущения средневековой веры мешали историографии; люди думали, что знают происхождение и судьбу мира и человека, и сплели паутину мифов, которая почти заточила историю в стенах монастырских хроник. Не совсем верно, что средневековые историки не имели понятия о развитии или прогрессе; тринадцатый век, как и девятнадцатый, был под сильным впечатлением от собственных достижений. Средние века также не были статичными, как мы когда-то с гордостью предполагали; расстояние обездвиживает движение, ассимилирует различия и замораживает изменения; но изменения были столь же настойчивы тогда, как и сейчас, в манерах и одежде, языке и идеях, законах и правительстве, торговле и финансах, литературе и искусстве. Средневековые мыслители, однако, не придавали такого значения прогрессу в средствах, не сопровождаемому улучшением целей, как современные бездумцы.