Чтобы сбалансировать эту диету, в возрасте десяти лет его определили в иезуитский колледж Луи-ле-Гран на Левом берегу Парижа. Эта школа считалась лучшей во Франции. Среди двух тысяч учеников были сыновья дворян, способные вынести образование; за семь лет учебы Вольтер приобрел много аристократических друзей, с которыми поддерживал легкую дружбу всю жизнь. Он получил хорошую подготовку по классике, литературе и особенно по драматургии; он играл в пьесах, которые там представляли, а в возрасте двенадцати лет сам написал пьесу. Он хорошо учился, получил множество призов, восхищал и тревожил своих учителей. Он выражал неверие в ад и называл рай «великим общежитием мира».4 Один из его учителей с грустью предсказал, что этот юный остроумец станет знаменосцем французского деизма, то есть религии, отвергающей почти всю теологию, кроме веры в Бога. Они терпели его со свойственным им терпением, и он отвечал им взаимностью, сохраняя, несмотря на все свои ереси, горячее уважение и благодарность к иезуитам, которые приучили его интеллект к ясности и порядку. В возрасте пятидесяти двух лет он написал:
Семь лет я воспитывался у людей, которые прилагали неоплачиваемые и неутомимые усилия, чтобы сформировать ум и нравственность молодежи….. Они привили мне вкус к литературе и чувства, которые будут служить мне утешением до конца моих дней. Ничто и никогда не изгладит из моего сердца память об отце Поре, который одинаково дорог всем, кто у него учился. Никогда еще человек не делал учебу и добродетель такими приятными….. Мне посчастливилось быть образованным не одним иезуитом с характером отца Поре. Что я увидел за семь лет, проведенных среди иезуитов? Самую трудолюбивую, экономную, регламентированную жизнь; все их часы распределялись между заботой о нас и занятиями их строгой профессией. Я призываю в свидетели тысячи людей, получивших от них образование, как и я; нет ни одного, кто бы опроверг мои слова».5
После окончания университета Франсуа предложил сделать литературу своей профессией, но отец, предупредив его, что авторство — это открытый путь к нищете, настоял на том, чтобы он изучал право. В течение трех лет Франсуа, по его словам, «изучал законы Феодосия и Юстиниана, чтобы узнать парижскую практику». Его возмущало «обилие бесполезных вещей, которыми они хотели нагрузить мой мозг; мой девиз — к делу».6 Вместо того чтобы погружаться в пандекты и прецеденты, он стал общаться с некоторыми скептиками-эпикурейцами, которые собирались в Храме — остатках старого монастыря рыцарей-тамплиеров в Париже. Их главой был Филипп де Вандом, великий приор Франции, имевший огромные церковные доходы и мало религиозных убеждений. С ним были аббаты Сервьен, де Бюсси и де Шолье, маркиз де Ла Фаре, принц де Конти и другие знатные люди с легким достатком и веселой жизнью. Аббат де Шолье провозгласил, что вино и женщины — самые восхитительные блага, дарованные человеку мудрой и благодетельной Природой.7 Вольтер без труда приспособился к такому режиму и шокировал отца тем, что оставался на вечеринках до 10 часов вечера.
Предположительно по просьбе отца Вольтер был назначен пажом французского посла в Гааге (1713). Всему миру известно, как возбудимый юноша влюбился в Олимпу Дюнойе, преследовал ее стихами и обещал ей вечное обожание. «Никогда любовь не была равна моей, — писал он ей, — ибо никогда не было человека, более достойного любви, чем вы».8 Посол уведомил Аруэ-отца, что Франсуа не создан для дипломатии. Отец вызвал сына домой, лишил его наследства и пригрозил отправить в Вест-Индию. Франсуа из Парижа написал «Сутенерше», что если она не приедет к нему, то он покончит с собой. Будучи мудрее на два года и один секс, она ответила, что ему лучше помириться с отцом и стать хорошим адвокатом. Он получил отцовское помилование при условии, что поступит в адвокатскую контору и будет жить с адвокатом. Он согласился. Пимпетта вышла замуж за графа. Это был, по-видимому, последний роман страсти Вольтера. Он был напряжен, как любой поэт, он был весь на нервах и чувствительности, но он не был сильно сексуальным; он должен был иметь знаменитую связь, но это было бы не столько влечение тел, сколько спаривание умов. Его энергия вытекала через перо. Уже в возрасте двадцати пяти лет он писал маркизе де Мимюр: «Дружба в тысячу раз ценнее любви. Мне кажется, что я ни в коей мере не создан для страсти. В любви я нахожу что-то нелепое… Я принял решение навсегда отказаться от нее».9
1 сентября 1715 года Людовик XIV умер, к огромному облегчению протестантской Европы и католической Франции. Это был конец царствования и эпохи: семидесятидвухлетнего царствования, эпохи — Великого века, — которая началась в славе военных триумфов, блеске литературных шедевров, великолепии искусства барокко, а закончилась упадком искусства и литературы, истощением и обнищанием народа, поражением и унижением Франции. Все с надеждой и сомнением смотрели на правительство, которое должно было стать преемником величественного и неоплаканного короля.