Это был необычайный, воистину гигантский взрыв, волны от которого были зарегистрированы сейсмографами доброй половины Земного шара. После взрыва в воздухе повисло не менее циклопическое и плотное облако официального молчания со стороны Содружества. Прошла целая неделя, прежде чем в лаконичном заявлении Агентства новостей Содружества было в примирительных тонах упомянуто о взрыве самой мощной бомбы в порядке обыкновенных испытаний и об «удовлетворительных результатах». Однако почти одновременно с этим сообщением Государственный департамент США снабдил прессу серией фотографий. Фотографии были сделаны неким капитаном Богаренко из ВВС Содружества, совершавшим высотный разведывательный полет над участком испытаний и впавшим от увиденного в такой шок, что решение «уйти в Капую» было принято им без дальнейших размышлений. Он полетел в южном направлении и после дозаправки в Аральске и Ташкенте перелетел в Персию, где поспешил к американским дипломатам.
На фотографиях не было заметно особых ужасов. Панорама, снятая с большой высоты, являла взору симпатичную долину, окруженную горными вершинами, и кратер средних размеров в самом центре. От кратера расходились плохо заметные концентрические круги, так что вся картина напоминала вулканическую местность с птичьего полета, хотя круги, очевидно, обозначали зону разрушений. Однако под увеличительным стеклом становились различимыми объекты правильной формы, которые и привлекли внимание капитана Богаренко, заставив его снизиться, несмотря на грозные приказы и опасность облучения. Остальные фотографии, сделанные со средней и низкой высоты, содержали объяснение бегства Богаренко за границу. Испытание было произведено примерно в центре большого современного промышленного города с немалым населением. Судя по количеству и размеру домов, там проживало, по меньшей мере, 500 тысяч человек.
Хотя устояли лишь немногие дома, было ясно видно, что это недавно построенные сооружения из железобетона: квадратные и продолговатые, напоминающие формой кирпичи, с подстанциями, трансформаторами и линиями электропередачи; иными словами, это были лаборатории и заводские корпуса. Весь город имел геометрически правильную полукруглую планировку, из чего следовало, что он проектировался и строился с определенной целью.
Капитан Богаренко, при всем своем добродушии и энергии не отличавшийся острым умом, пришел за время кружения над мертвым городом к заключению, что все строительство, переселение людей и оснащение всем необходимым выполнялось с единственной целью последующего разрушения в экспериментальных целях. Даже сочтя такой размах неоправданным расточительством и жестокостью, он был готов отнестись к нему вполне безразлично и улететь прочь, ограничившись пожатием плечами, как случалось и раньше, когда ему приходилось сталкиваться с не менее странными решениями его правительства; энергичное пожатие плечами, в котором участвовала вся верхняя половина его туловища, вообще было характернейшим движением капитана Богаренко. Однако, снизившись до уровня крыш, он заметил, что здесь и там среди обгоревших трупов еще ползают живые люди. Видимо, их привлек шум двигателей, и они пытались привлечь внимание пилота, но их жесты показались последнему какими-то нелепыми, ибо все до одного из замеченной им дюжины ползали на четвереньках, не будучи в состоянии подняться на ноги. Определить, впали ли они в безумие, ослепли, страдают от страшной боли или первое, второе и третье одновременно, не представилось возможности; как бы то ни было, от такого зрелища у Богаренко поползли по коже мурашки, и он счел за благо направить самолет в сторону Персии, «временно впав в неуравновешенное состояние», как любят выражаться английские коронеры, вынося вердикт о причинах самоубийства. Лишь когда было уже поздно что-либо изменить — ибо он уже передал фотографии, снабдив их не очень-то связным рассказом, — до него дошла истина.