— А вы-то понимаете, какое дело мы делаем?
— А ты меня на понт, девочка, не бери.
— Так уж и на понт.
— Ладно. Политбеседа закончена. Тебе, значит, вниз вернуться нужно.
— Мне связь нужна.
— Если нужна, обеспечим. Ты поспи тут, полежи. А я похлопочу.
— Долго собираетесь хлопотать?
— Как повезет. С человечком одним повидаться.
Когда Василий Петрович ушел хлопотать, Гражина допила молоко, сходила в ванную, приняла душ, растерлась насухо огромным полотенцем, выданным хозяином, никого не встретила в коридоре, вернулась в комнату, легла на диван и мгновенно уснула.
Проснулась она от того, что в комнате была не одна. Василий Петрович вернулся. В уходящем свете позднего вечера она увидела женщину лет так пятидесяти, тонкую, небольшого роста.
— Вставай, девочка. Вот проводника тебе привел. Еще молока на дорожку не выпьешь?
— Я бы чаю выпила. С бубликом.
— Вот этого не предлагаю. Надо вам поспешать.
Закрылась за стариком дверь, вместе с проводником Гражина вышла на улицу. Они прошли квартала три по направлению к Смольному, затормозила рядом «Волга» серая, видавшая виды, за рулем мужик как мужик, средних лет, в джинсовой рубашке, в отглаженных брюках.
Неприметное здание в Стрельне, НИИ непонятного предназначения, коридор, лифт, кабинет, опять лифт.
О том, что в «кротовник» есть аварийный ход, коридор, Гражина догадывалась. Теперь ей предстояло воспользоваться им. Сопровождавшие ее «лаборанты» не сказали ни слова, не спросили ни о чем. Они еще довольно долго шли по освещенному коридору с такими низкими потолками, что приходилось пригибать голову. Потом она увидела рельсы, уходящие в туннель, где уже не было света, банальную дрезину. «Лаборанты», а их было двое, предложили ей сесть, и дрезина покатилась. Зажглись бортовые огни на их «бронепоезде», фонарь. Ехали они долго, часто останавливаясь, переводя стрелки, открывая и закрывая блокировочные двери, водя пальцами по схеме, о чем-то шепчась. Наконец Гражине предложили сойти. Это был как бы диспетчерский зал, широкий, со скамьями по периметру, с экранами контрольных мониторов, сейчас не работающих, но, очевидно, готовых к работе. Один из сопровождавших Гражину подошел к стене, открыл щиток, повернул выключатель. Загорелся тусклый, катакомбный свет. Потом о ней доложили по телефону, который находился в нише, слева от мониторов, и молодые люди, не говоря ни слова, сели на дрезину и покинули зал. Они возвращались. Зашипели, сходясь, створки. Она осталась одна.
Через час сорок пять минут открылись другие двери, и в зал вошел Бухтояров.
Пряхин вернулся из города один. Сейчас он спал в своем боксике, отужинав и доложив о результатах выполнения задания, о том, что Аносов благополучно отдыхает в квартире на Московском проспекте, что Гражина там не появлялась и следует, наверное, искать ее на других явках.
Бухтояров аккуратно обыскал спящего, нашел в куртке, висящей в изголовье, ствол, изъял его и разбудил Пряхина:
— Витя. Вставай. Радость у нас.
— А!
— Вставай, Витек. Гражинка нашлась.
— Как нашлась? — Пряхин был явно разочарован, но мгновенно изобразил радость.
— Привет, Витек.
— Пришла? Ну, чудненько. А Коля Аносов тебя ждет на Московском.
— Ну, это вряд ли.
— Почему? — насторожился предатель.
— Потому что потому, все кончается на «у».
— Витек, Глухов-то как, здоров, старичина?
— А что ему сделается?
— Ты его давно видел?
— Шесть часов назад.
— Не мог ты его шесть часов назад видеть.
— Почему?
— А потому, Витек, что восемь часов назад его выводили и сажали в служебный автомобиль. Сам понимаешь чей.
— То есть что значит «сам понимаешь»? — Пряхин сел на своей лежанке, потянулся к куртке. — Закурить нет?
— Нет, Витек. Ты поищи в куртке что хотел найти. Давай, давай, не стесняйся.
Пряхин, красивый, накачанный по-спортивному мужик, полез во внутренний карман, пистолета «вальтер» не обнаружил, нашел сигареты. Курить разрешалось только возле вентиляционной вытяжки. Это правило не нарушал никто.
— Подожди с сигаретой, Витя.
— Ты понимаешь, в чем ты обвиняешь меня?
— Когда тебя завербовали?
— Ты что несешь, Охотоведыч?
— То, что ты крот. Крот среди кротов. Это, наверное, не в стране пребывания произошло. Здесь где-то. Иначе ты бы давно всех сдал.
— Кто был наверху?
— Я.
— То есть?
— А вот то и есть.
— А…
— Хочешь спросить, почему меня не взяли на выходе? Ты, Витя, не о всех выходах знал. Вот по одному аварийному я и сходил наверх. И Гражину привел.