В 1530 г. рабство индейцев было формально отменено, но конкистадоры не посчитались с его отменой. В 1543 г. королевская власть объявила всех индейцев свободными, а их хозяев — «опекунами», ответственными за сбор дани и приобщение индейцев к христианской вере.
Три силы в течение многих лет соперничали в тирании индейцев, и неудивительно, что между католическими миссионерами и хозяевами-помещиками были постоянные противоречия. Монахи обвиняли конкистадоров в хищническом обращении с индейцами, а конкистадоры монахов — в нехристианском обращении с индейцами при строительстве монастырей и алчной плате за приобщение к вере Христа. Среди монахов, преимущественно францисканцев (известных особой системой подготовки к миссионерской деятельности, требующей определенных знаний условий будущей работы, изучения языка местной паствы), все же было значительно больше образованных людей, чем среди конкистадоров. Монахи писали реляции королевскому двору, главе церкви. В этих реляциях часто были удивительно точные строки о традиционной культуре и быте коренных жителей Нового Света, о страшных преступлениях конкистадоров против индейского населения.
Именно из-под пера монахов во второй половине XVI в. вышли сочинения о Новом Свете, являющиеся по сей день ценнейшими источниками по культуре и истории уничтоженных великих цивилизаций Центральной Америки — ацтеков и майя.
Францисканцы Бернардино Сахагун (1500–1590) и Диего де Ланда (1524–1579) принадлежат к числу наиболее знаменитых авторов тех лет, давших в своих сочинениях подробные этнографические и исторические сведения о народах Америки. Первый во «Всеобщей истории Новой Испании» описал правила и гимны ацтекской религии, второй в «Сообщении о делах в Юкатане» изложил основные моменты жизни майя и их культуру.
Диего де Ланда, человек незаурядных способностей, стал одновременно и одним из главных разрушителей древней культуры майя, и летописцем ее.
С последнего портрета, который должен был отразить смирение и вдохновение верного служителя воинства Христа, Диего де Ланда, возведенный после смерти чуть ли не в ранг святых, смотрит на мир сквозь покаянно опущенные веки. Длинное, аскетически худое лицо, на котором выделяется высокий прямой нос, изрезано глубокими складками, подчеркивающими упорство и волю. Открытый, высокий, без единой морщины лоб окаймляют густые короткой стрижки волосы, оставленные после тонзуры. На Диего де Ланде мантия епископа, поверх которой — золотой с драгоценными камнями парадный крест. Опущенные долу глаза, прикрытые веками, создают образ покаяния и величия.
Почивший, как сказано в жизнеописании, в «ореоле святости» в 1579 г. в городе Мериде на полуострове Юкатан, Диего де Ланда оставил надолго в памяти своих современников совсем иной образ…
Случилось это меньше чем через год после высшего духовного совета (капитула) францисканцев Юкатана и Гватемалы, который объединил Юкатан и Гватемалу в единую церковную провинцию. 13 ноября 1561 г. на этом капитуле главой (провинциалом) новой провинции был избран Диего де Ланда. Сбылись потаенные честолюбивые мечты отпрыска знатного, ко разорившегося дворянского рода Кальдеронов, чей замок венчал небольшую возвышенность в Сифуэнтес де Алькарриа в Центральной Испании.
Еще шло заседание капитула, еще не прозвучала заранее и тщательно подготовленная речь нового провинциала о божеской благодати, сошедшей на языческую индейскую землю, о правах и долге священнослужителей быть добрыми и настойчивыми пастырями, о вреде, который наносят конкистадоры церковной пастве, наживаясь на безмерной эксплуатации индейцев, когда тихо вошедший в залу настоятель монастыря в Мани остановился у кресла Ланды и что-то начал шептать ему на ухо.
Спустя много лет Диего де Ланда даже самому себе боялся признаться в тяжести содеянного им, как только он услышал сообщение настоятеля монастыря в Мани. Через много лет провинциал напишет записки, чтобы оправдать себя, но не расскажет всей правды. Может быть, на смертном одре, боясь страшного суда, он и произнесет слова покаяния, сошлется на помутнение разума, но последняя исповедь будет похоронена в веках.
От полудня 15 ноября 1561 г. до полночного часа 12 июля 1562 г. жестокая складка в уголках губ обезобразила лицо провинциала де Ланды, и много месяцев ненависть застилала ему глаза, не давая возможности остановиться и оглядеться в ужасе перед совершенным по его приказу, превышавшему данную ему власть. Эти месяцы проявили совсем другого Диего де Ланду, не того, который смиренно переступил порог францисканского монастыря Сан Хуан де Лос Рейес в Толедо в 1541 г., и не того молодого миссионера, который в августе 1549 г. оказался на Юкатанском берегу и сразу же проявил способности человека, умеющего найти путь к знатным индейцам, выучившего их язык, обучающего их детей. В эти месяцы был другой Ланда. Не тот, который в 1553 г., став настоятелем монастыря Сан-Антони в Исамале, возглавил борьбу церкви против местных испанских помещиков, выступая «защитником индейцев», и добился присылки королевских чиновников из Испании, попытавшихся умерить алчность конкистадоров и способствовавших укреплению позиций церкви. Диего де Ланда, проявлявший рвение в христианизации индейцев и получении стабильного дохода для церковной казны, не пользовался благосклонностью испанских помещиков, но находил поддержку у городского судьи — алькальда города Мерида.