Плавание подходило к концу, когда Вознесенский решил показать Архимандритову рисунки алеутских масок капитана Сарычева и расспросить о них. Рисунки масок были помещены в отчете путешественника, изданном в 1802 г. Академия, отправляя Илью Гавриловича в экспедицию, предусмотрительно снабдила его необходимыми изданиями прежних путешественников.
Илларион с любопытством разглядывал рисунки масок, изображавших то ли злых духов, то ли человекоподобных существ из преисподней.
— Я не смог достать ни одной такой маски-личины, — сокрушенно сказал Вознесенский. — Многие алеуты говорили, что они добрые христиане и давно не предаются языческим игрищам. Может быть, это и правда, во всяком случае я личин не нашел. А вот что писал капитан Сарычев. — Илья взял книгу, нашел нужное место и прочитал: «Я застал еще здесь игрища, бываемые у алеут обыкновенно зимою и продолжающиеся до весны, или до тех пор, насколько станет китового жиру. Начало сих празднеств, как сказывают, произошло от шаманов, которые уверяли алеут, что служащие им духи любят сии увеселения и обещают за оные выкидывать на берега китов. Для таковых игрищ обыкновенно делаются деревянные личины, по виду казавшихся шаману духов». И далее Сарычев рассказал о виденном игрище.
— Дозвольте, Илья Гаврилович, я посмотрю эту запись. — Штурман протянул руку за книгой. Взяв ее, он внимательно прочитал описание игрищ и еще раз посмотрел на рисунки личин-масок.
Затем он вернул книгу и сказал:
— А вы знаете, я видел такое игрище. Очень давно, мне было лет семь или восемь. На Атхе. Дело было в конце февраля. Это обычно очень голодное время. Нет рыбы, нет мяса, нет муки. Вдруг вблизи нашего селения волны выкинули кита. Его, видимо, убила косатка, так как ни глотки, ни языка у этого кита не было. Косатки всегда, когда нападают на кита, вырывают язык и глотку. Кит был большой, и все алеуты на Атхе очень обрадовались. Кажется, в тот месяц на острове не было никого из русских. Люди пошли к старцам, и те сказали, что бог не будет в обиде, если по старинному обычаю устроить празднество. Бог не обидится, а прежние духи воды будут довольны. Я был тогда маленьким, но я помню, что мы с матерью ходили в разные селения и всюду люди сидели в самом большом доме вокруг костра и представляли в песнях и танцах разные события из своей жизни — сражения и заключение мировой, охоту на оленей и тюленей, ловлю рыбы и сбор ракушек. Такие представления у алеутов называются «камак». Сначала плясали женщины. Когда они кончили плясать, вышли мужчины, но их лица были закрыты разными личинами-масками. На некоторых были такие же маски, как на рисунках капитана Сарычева…
На этом штурман вынужден был прервать рассказ, так как капитан вызвал его на палубу. Вернувшись, Архимандритов продолжал воспоминания:
— Как я сказал, на некоторых мужчинах были личины, похожие на те, какие зарисовал Сарычев. В селении у костра плясали и пели мужчины. Один изображал своей личиной страшилище — игадагаха — великана со страшным лицом и длинной бородой. Когда игадагах исчез за дверью входа, появился алеут в маске с искривленным ртом и посохом в руке, за ним пришел мужчина в маске с тюленьим ртом. Мужчины в личинах сели у костра. Выскочили две ряженые женщины в масках. Они сели по сторонам того мужчины, который был в личине с тюленьим ртом. Перед сидящими плясали женщины с растрепанными волосами и постоянно показывали палками или сивучьими усами, которые держали в руках, на сидящего посредине. В жилище было чадно и шумно. Я заплакал. Мать спрятала мое лицо в своих коленях, и я заснул. Что было дальше, не знаю. Помню лишь, что мать и другие взрослые просили ничего не говорить об игрищах священнику.
Илья Вознесенский слушал рассказ с огромным вниманием и, когда Архимандритов кончил, произнес с сожалением:
— А мне говорили, что такие игрища не помнят даже отцы отцов. Неправду сказали, испугались меня. Наверное, и маски-личины где-то есть, где-то спрятаны. Нашли бы вы их, Илларион!
За кратковременную совместную поездку от Кадьяка до Ситхи Вознесенский обучил Архимандритова сбору гербариев, умению распознавать минералы, надеясь, что вольный штурман при случае соберет коллекции для петербургских и местных музеев. Теперь добавилась просьба найти алеутские личины. Эту просьбу Вознесенский повторил при расставании с Архимандритовым на Ситхе. Отсюда Вознесенский должен был отправиться в Охотск, а Архимандритов пошел с кораблем на Ново-Архангельск.