"Наверное, служил в своё время на младшей офицерской должности или пересидел в сержантах, -- заключил Петрович. -- Эх, как же узнать, какой на дворе год? Когда закончилась война с Германией? Что было потом?"
В этот момент он увидел, как с места стоянки отъезжает воронок с надписью "Полиция", и на кирпичной стене, которая была им закрыта, словно по волшебству возник плакат с весёлым красноармейцем в пилотке, почёсывающим затылок на фоне таблички "На Берлин!", с праздничным салютом и с фантастической надписью: "67-я годовщина Победы в Великой Отечественной Войне. С праздником!"
"Вот это да! Значит, прошло уже 67 лет? Но от какого года брать? Когда победили? Вряд ли в сорок втором. Наверное, в сорок третьем, если дошли до самого Берлина. Значит, на дворе у нас... 2010 год?"
Пока инвалид исполнял свою следующую песню, в которой рассказывалось про мрачные жизненные перспективы и вероятную гибель лирического героя под колёсами дачного поезда, Здравый лихорадочно анализировал всю эту ошеломляющую информацию. Война, на которой он, Здравый Василий Петрович, скорее всего, погиб, закончилась 67 лет тому назад. Однако он почему-то жив и находится на рынке в маленьком провинциальном городишке. Не ахти что за место, но всё-таки оно вполне должно давать представление о творящемся в стране. Победу над Германией здесь чтят, хотя бы на плакатах. Однако вместо милиции по базару разъезжает полиция, да ещё под белогвардейскими флагами. Невероятно! Врачей и представителей власти люди считают фашистами -- ну, это ещё куда бы ни шло, готов понять. На многих странные, невозможные для моего времени одежды... А уж не сон ли это? Не посмертный ли сон, в который погружается душа и в котором перемешиваются прошлое и будущее? Тётка в детстве рассказывала про посмертные сны, а он не верил и говорил в ответ, что она "в своей церкви надышалась опиума". А вдруг тётка была права? А что же она ещё тогда говорила? Ах да, говорила про то, что обычный человек в этих смертных снах прежде ангелов встречает на своём пути демонов и всяких чертей. И что те начинают испытывать его душу, напоминать про грехи.. Эх, Здравый, Здравый! Такую красивую фамилию носишь, а несёшь форменную чушь!..
Чтобы удостовериться в реальности своего нахождения в этом мире, он привстал и резко ударил по земле каблуком сапога, потом закрыл и вновь открыл глаза, выплюнул и отёр ладонью губы, почувствовав приятное покалывание отросшей щетины. "Да нет, вроде бы живой. В лесу птицы пели, здесь играет музыка... Правда, эта музыка большей частью такая, какую я не мог нигде слышать раньше. Но она ведь реальна, стало быть, должно быть реальным и всё, что происходит со мной..."
И действительно, мир вокруг совершенно не мог быть вымышленным. Вовсю припекало весёлое и яркое солнце, над торговыми рядами стоял гул живых голосов, лёгкий тёплый ветерок доносил запахи то квашенной капусты, то селёдки. А из под забора, как положено, попахивало тухлятиной и кошачьей мочой. Шумела молодая листва на двух высоких липах, с направления улицы ясно были различимы звуки автомобильных моторов и тарахтение трактора -- конечно же, весь эти свет, звук, запахи, голубая дымка в небе, солнечное тепло, муравьи на песке, брошенные окурки и затёкшая от сидения на бордюрном камне нога -- всё это было живым и осязаемым, как осязаема и реальна во всех своих чувственных проявлениях настоящая жизнь.
А коль скоро ты, Петрович, оказался в этом неведомом новом мире, отстоящим от срок второго года не менее чем на 68 лет, то необходимо этот мир скорейшим образом познать. Инвалид вот спел про войну в каком-то Афганистане -- отлично, вот пускай и расскажет, где своё увечье приобрёл.
-- А скажи-ка, дорогой товарищ, на какой же это войне тебе так не повезло?
-- На какой, на какой... На афганской, дорогой! Меня тут каждая собака знает. Когда в восемьдесят третьем оттуда вернулся без ноги и с медалью, то каждую неделю -- ходил к школьникам на уроки мужества, статьи обо мне печатали во всех здешних газетах... В каждом президиуме был почётный заседатель! Был героем, стал изгоем. Ни лекарств, ни надбавок, а теперь вот и последней комнаты лишают! Сдохни, ветеран несчастный, освободи землю для богатых и счастливых! Эй, Сидоркин, ножи готовь!....
"Понятно. В сорок третьем или чуть позже наши Берлин взяли, а потом, стало быть, случилась ещё какая-то война в Афганистане. Что же мы в той Азии забыли... Или - на нас напали? Но тогда кто мог напасть? Неужели японцы? А кто эти богатые и счастливые, о которых так обижается инвалид? В тылу, что ли, раскормили мы столько мещан? Или они -- новые захватчики?"