Ближе к вечеру, уже на подходе к порту, Алексей неожиданно поинтересовался у шкипера, отчего все закаты, которые они наблюдали в последние дни, проходят в преобладании пурпурного цвета, и возможно ли увидеть гаснущее солнце в оттенках сирени или ультрамарина. Привыкший к самым неожиданным вопросам отдыхающих, шкипер широко улыбнулся и сообщил, что цвет заката в этих местах зависит от определённого типа погоды, которая не менялась уже долгое время. Однако со дня на день необходимая перемена, по его мнению, должна состояться.
Но на следующий вопрос Алексея о том, может ли закатное небо окрашиваться в цвет лазури, шкипер ответить с хода не смог. Подумав некоторое время, он сказал, что лазурь -- это цвет прежде всего зари утренней, а не вечерней, и потому она вряд ли может быть обнаружена в часы заката.
Но Алексей не унимался -- поведал про старинную открытку, утверждавшую, что подобное всё же происходит. В ответ шкипер покачал головой, однако допустил, что лазоревые сумерки возможны в качестве редкого и исключительного явления. Например, если предстоящий восход утреннего светила ожидается столь ярким и бурным, что его предчувствие волшебным образом передаётся и отражается на вечерних небесах.
Проведя на Хваре ещё почти весь следующий день, Алексей с Марией поздней ночью вернулись в Дубровник. Встав к обеду, они отправились позагорать несколько часов на пляже, чтобы уже оттуда, ближе к вечеру, отправиться на прогулку в горы. Где-то там, в одной из затерявшихся деревень, им предстояло разыскать таверну, знаменитую блюдами из запечённой козлятины.
Но едва они отъехали от пляжной стоянки, как Алексей внезапно остановил автомобиль возле полицейского участка и сославшись на необходимость что-то купить на улице, попросил Марию немного его подождать. Возвратившись спустя минут десять или пятнадцать, он молча проехал несколько поворотов, затем снова остановился и заявил неожиданное:
-- Маша, мы возвращаемся в Москву!
-- Как возвращаемся? Что стряслось? -- она отказывалась верить своим ушам.
-- Твои страхи оказались не беспочвенны. Они, -- он произнёс это слово с особенным ударением, -- они нас нашли.
Мария с изумлением и нарастающим страхом в глазах взглянула на Алексея. Но уже спустя несколько секунд, сопоставив его слова с повсеместно царящей безмятежностью сонного курорта, заявила серьёзно и даже обиженно:
-- Отчего ты так решил? Разве для этого имеются основания?
-- Увы, имеются. Утром в пансионат приезжала полиция -- оказывается, ночью вскрыли машину молодой бельгийки с двумя девочками, что живет в соседнем от нас коттедже.
-- Ну и что! Обычные воришки...
-- Думаю, что не совсем обычные... У бельгийки такой же зелёный "Ситроен", что был у нас в Нижней Австрии. Кроме того, они ничего не взяли.
-- Глупости. Просто совпадение. Да и бельгийка та -- прирождённая мымра, всё ценное всегда забирает и носит с собой в бауле, я видела.
-- Возможно. Но только как ты посмотришь на то, что в нашем номере в данный момент находятся непрошенные гости?
-- А ты что -- туда заходил?
-- Разумеется, нет. Однако прошёлся со стороны сада. Так вот, окно нашей гостиной приоткрыто. Если ты помнишь -- я заклеил скотчем дымовой датчик в номере и прилично там накурил, а перед уходом специально не стал проветривать, чтобы с улицы не застукали... Так вот, сейчас окно приоткрыто. И ещё какая-то тень за стеклом мелькнула, хотя, возможно, мне и показалось.
-- Горничная могла зайти...
-- У горничной рабочее время заканчивается в обед. Тем более она сама попрощалась с нами, когда мы двигались на пляж и сказали её, что сегодня можно не убирать. Нет, Маша, тут что-то не так...
-- Зна-чит, -- потупив взор, Мария вновь сделалась грустной и стала медленно проговаривать по слогам, -- зна-чит, нам на-до уезжать?