Вокруг дерущихся быстро собралась толпа. Неожиданно, энергично расталкивая зевак, рядом возникли двое в милицейской форме.
-- Прекратить драку! Полиция!
"Вот те на! -- сокрушенно подумал Алексей и разжал руки. -- Попал к полицаям! Жаль, не успел разобраться толком, что за власть в этой стране!".
Алексей с досадой выплюнул угодивший в зубы песок и быстро встал на ноги.
Драчуны также оставили Алексея и начали подниматься с земли. Алексей заметил, как кивком головы широкоплечий поздоровался с одним из полицейских.
-- Что случилось? -- спросил полицейский широкоплечего.
-- Шмальц пропал. А у него, -- он ткнул пальцем в ватник Алексея, -- телефон Шмальца в кармане нашли. Разобраться бы надо, откуда взял.
Второй полицейский, который, судя по всему, был старшим в наряде, отвёл взгляд в сторону и безучастным голосом произнёс:
-- Мы же с вами договаривались, что разбираться надо в другом месте, Россия большая. А у нас -- чтобы никаких разборок!
Широкоплечий помолчал и даже как-то извинительно отступил на шаг назад, лёгким наклоном туловища и жестом руки показывая -- нате, разбирайтесь!
-- Кто такой? -- строго спросил полицейский, обращаясь к Алексею.
-- Гурилёв Алексей Николаевич.
-- Так, Алексей Николаевич... Пройдёмте-ка с нами!
Алексея перевели через широкую асфальтированную площадь перед рынком в двухэтажный домик, над крышей которого развевался трёхцветный белогвардейский флаг, с блестящей вывеской, украшенной двуглавым орлом какого-то странного и далеко не канонического вида. По ходу движения он старался фиксировать и запоминать все детали и особенности окружающей обстановки, однако жизненно необходимое для разведчика трезвое внимание напрочь отсутствовало из-за прилива эмоций: "Где я всё-таки? Что происходит? Кто эти люди и что им от меня нужно?"
Алексея провели по узкому плохо освещённому коридору, в середине которого под яркой лампой сидел дежурный офицер, водворили в тесную комнату и указали на обшарпанный деревянный стул возле пустого письменного стола, приставленного у стены с крошечным зарешёченным окном. Один полицейский, держа руку на кобуре, остался охранять Алексея, второй куда-то ушёл. Минуло четверть часа, прежде чем он вернулся вместе с весёлым полицейским капитаном.
Полицейский капитан, внимательно осмотрев задержанного с ног до головы и, видимо, убедившись, что перед ним находится лицо вполне миролюбивое и даже, несмотря на своё странное одеяние, ничем не напоминающее хулигана или уголовника, лёгким кивком головы дал знак обоим полицейским удалиться.
Капитан зажёг в комнатке свет и опустился за стол. Когда глаза привыкли к свету, Алексей с изумлением увидел большой настенный календарь с портретом Дзержинского и фантастической надписью -- 2012 год!
Устроившись поудобнее, капитан представился:
-- Участковый уполномоченный капитан милиции Расторгуев! Назовите себя.
Алексей повторно назвал свою фамилию, имя и отчество, после чего поинтересовался:
-- Так я нахожусь в полиции или милиции?
Капитан усмехнулся:
-- А как хотите! Мне, например, милиция ближе.
-- Но тогда как же так? Меня на улице задержали полицейские. Что происходит?
Капитан посерьёзнел и внимательно взглянул Алексею в лицо. "Странный тип, -- подумал он про себя. -- Под дурочка, что ли, косит, или под бомжа, который газет не читает? Ведь уже больше года прошло, как нас переименовали. А может, это он давит на чувство ностальгии? А если давит, то, значит, он что-то обязательно совершил, иначе зачем ему выбивать из меня слезу?"
-- Давайте, молодой человек, не будем вспоминать прошлое. Оно ведь не сильно помогает. Лучше рассказывайте сразу, что натворили.
-- Я ничего не натворил. В лесу подобрал этот... радиотелефон. На рынке он у меня в кармане стал звонить, и те двое незнакомых мне людей на меня набросились. Хотя я сразу согласился отдать им этот радиотелефон. Мне он не нужен, а если он их -- то пусть забирают. Ещё они говорили про какого-то Шмальца и про то, что эта вещь -- его.
Произнося только что придуманное им самим слово "радиотелефон", обозначающее неведомое для сорок второго года карманное устройство для связи, Алексей не был уверен, что его правильно поймут. Однако назвать его "вещью" или "штуковиной" он опасался. Ещё менее приемлемым представлялось ему использование в речи впервые услышанного от нападавших некрасивого слова "мобила" -- общаясь с представителем правопорядка, Алексей стремился полностью исключить из своей речи любые жаргонизмы. Поэтому, когда капитан, услышав про "радиотелефон", не выказал ни малейшего непонимания, Алексей мысленно похвалил себя за лингвистическую сноровку.