-- Не надо на восток, -- резонно ответствовал Здравый.
После почти часовой стоянки в Бекасово состав вновь тронулся, и вскоре наши путешественники получили возможность с радостной возбуждённостью прочитывать одно за другим с детства знакомые любому москвичу имена подмосковных дачных станций -- Дачная, Апрелевка, Переделкино... С каждой новой станцией становилось светлее от бесчисленных прожекторов, фонарей и ярко освещённых зданий. Мощной волной прибывал и усиливался гул до боли знакомого, родного и одновременно неведомого ночного города.
Как он встретит, каким окажется, какие приключения и события ждут их теперь в его бесконечных и таинственных пространствах?
Глава третья
Со дна
Когда товарный состав надолго остановился возле Очаково, Петрович высказал резонное предположение о том, что теперь состав либо подадут на сортировочную станцию, где он сразу же попадёт под контроль вооружённых вохровцев, либо его погонят по московскому кольцу куда-то дальше. Поскольку оба варианта не годились, было принято решение немедленно выгружаться. Алексей заметил, что на до войны станция Очаково числилась в Подмосковье, то есть за административной границей советской столицы. И хотя, как было совершенно очевидно, за прошедшее время Москва значительно раздвинула свои пределы, проводить рекогносцировку и начинать новый этап пути было сподручнее с тихой малозаметной станции, нежели с шумного и опасного Киевского вокзала, окрестности которого в свое время пользовались не менее дурной славой, чем Марьина Роща, Зацепа или Калитники.
Тем более что проблем, вставших перед разведчиками в полный рост и требующих немедленного разрешения, накопилось немало. Во-первых, нужно было предельно ясно разузнать, в стране с каким всё-таки строем и порядками они оказались. Необходимо было раздобыть одежду, чтобы не выделяться из толпы. Хорошо было бы завести также и какие-нибудь документы. Далее -- требовалось как можно скорее научиться пользоваться современными техническими устройствами, чтобы больше не попадать в неприятности, подобные тем, которые вызвал неожиданный звонок радиотелефона на рыночной площади. Также обязательно нужно было помыться, раздобыть продовольствие и обрести какой-нибудь кров. И не просто сделать это в разовом порядке, а обеспечить своё выживание в течение определённого времени, необходимого для разбора и выправления ситуации. Было бы неплохо, наконец, разыскать оставшихся в живых родственников и сослуживцев, чтобы, опираясь на их помощь, предпринять попытку подтвердить и восстановить свои имена и, быть может, поведать окружающим о своём невероятном воскрешении.
Впрочем, вероятно, рассказывать кому-либо о себе всю правду как раз и не стоило бы -- в отсутствии решающих доказательств их история легко могла быть истолкована как откровение умалишённых с последующим неизбежным затворением в психдом. Такой вариант не исключался, хотя в него, по правде говоря, пока что верилось с трудом. Слишком уж фантастически радостным было ощущение возродившейся жизни, слишком важной и необходимой для всех людей, для всего человечества представлялась их история, чтобы они могли допустить возможность по дурости оказаться за решёткой или в какой-нибудь медицинской лаборатории.
Выбравшись из огромного самосвального кузова и спрыгнув с платформы на рельсы, наши герои, сторонясь освещённых участков, поспешили переместиться в наиболее удалённую часть станции. За длинными заборами, тянувшимися вдоль путей, с одной стороны находилась освещённая оранжевым светом фонарей улица с многоэтажными жилыми корпусами, с другой же начиналось чёрное пространство, поверх которого, словно на воздушном экране от рассеянного свечения ночной столицы, виднелись вдалеке циклопических размеров трубы, исторгающие контурно-чёрные облака дымов. Между двумя этими мирами блестели уходящие в бесконечность рельсы главного хода, от которых чуть поодаль, в направлении тёмной половины, отходила боковая железнодорожная ветка.
Петрович и Алексей переглянулись: мысль двинуться по этой ветке на территорию тёмной половины пришла к ним одновременно и была, очевидно, единственно верным на тот момент решением.
Спустя несколько минут, когда уличный свет перестал слепить и глаза начали привыкать к темноте, они поняли, что идут вглубь хаотично застроенной, перегороженной заборами, захламлённой и повсеместно перерытой промышленной территории, в пределах которой лишь аккуратная и ровная железнодорожная насыпь могла служить ориентиром и напоминанием о порядке. В то же время заброшенность и дикость округи давали надежду на то, что в её черте обязательно отыщутся шалаш или землянка, в которых можно будет укрыться, перевести дух и разобраться в обстановке.