Официант принёс вино, откупорил бутылку и разлил по фужерам.
– Твоё здоровье, – Виктор легко взял бокал и потянулся чокнуться с Вяльцевым. Тому тоже пришлось поднять свой: ничего иного не оставалось.
Чокнулись, отпили вина, и Вяльцев поинтересовался:
– А почему вам давали сложные задачи по геометрии? Разве ты не на гуманитарной параллели учился?
– Нет, в физмате. Но мне точные дисциплины так надоели, что в одиннадцатом классе решил: на технические специальности поступать не стану. Ничего, подтянул литературу, историю, английский. Ну, и поступил туда, где мы с тобой и встретились.
– А сейчас чем занимаешься?
– Сложно сказать в двух словах. И в трёх тоже. Знаешь, есть такие сферы, где чем-то занимаешься, а вот объяснить, чем именно, – трудно.
– А с чем это связано?
– Ну, смотри… Я наблюдаю за тем, что сейчас происходит. В России, в мире, да и вообще. Что-то вроде пиара в его изначальном смысле.
– Рекламой?
– Не-ет. Реклама – это как раз то, во что пиар вырождается. А вообще это связи с общественностью. Public relations. Только не называй меня пиарщиком: я это слово не выношу. У меня оно с публичными туалетами ассоциируется. Звучит – как «писсуарщик».
Вяльцев хохотнул от неожиданной шутки.
– Тема не для застолья, – резюмировал Виктор. – Закроем её.
Официант принёс салаты и сырную нарезку. Вяльцев покосился на поставленную перед ним тарелку: кушать ли?.. Виктор же, не обращая на него внимания, принялся за свою порцию, и Вяльцев взял в руки вилку и зачем-то нож. Он посмотрел на Виктора долгим, пристальным взглядом. Всё то время, пока Виктор балагурил, сидя за столом, его подвижное, живое лицо выглядело открытым, правдивым. Теперь же в чертах снова проступило что-то хищное, лисье. Виктор, поглощавший салат, ничуть не походил на самого себя, несколько минут назад дружески болтавшего. Как будто у него было не одно, а два лица. И невозможно было разобрать, какое из них подлинное.
Доев салат и глянув на полупустые бокалы, Виктор подлил вина. Чокнулись ещё раз.
– Недурно готовят. И вино отменное. Да ты чего стесняешься?
– Объясни, – Вяльцев чуть подался вперёд, – что тебе от меня нужно?
– Опять ты за своё, чудак-человек. Ну, хорошо. У меня чёрная полоса в жизни. Душевный кризис. Подробностей рассказывать не стану.
– Извини, – смутился Вяльцев. – Всякое бывает, я понимаю.
– Ничего. Тут ещё возрастное наложилось. Прошлое часто вспоминается. А с тобой пересёкся – и захотелось встретиться. Пообщаться. У нас, пожалуй, и тем для бесед нет, а мне вот захотелось посидеть, поговорить. Ешь салат, скоро подадут горячее.
Чувство неловкости в ресторане сменилось у Вяльцева чувством неловкости перед Виктором, который, кстати, выглядел вполне жизнерадостным, ничуть не подавленным. Вальцев кинул взгляд в арку: а не уйти ли? Но решил, что этим ещё больше обидит приятеля, и принялся за салат.
– А ты не думаешь из школы уволиться? – неожиданно спросил Виктор.
– Куда? – отозвался Вяльцев.
– Так, интересуюсь.
– А куда я пойду-то?..
– Ну, это не проблема. Было бы желание, а работа всегда найдётся.
– Я только историю знаю. И педагогику. Если только в какой-нибудь лицей. А где ещё я нужен с таким профилем?.. – и тут, сообразив, Вяльцев мысленно одёрнул себя: «У кого я это спрашиваю! Оба один факультет окончили…»
Виктор хотел что-то сказать, но передумал и снова подлил вина.
– Пожалуй, одной бутылкой дело не обойдётся.
– Нет, мне хватит, – запротестовал Вяльцев. – Что есть в бокале – и всё, больше не подливай.
– Тогда тебе придётся долго растягивать удовольствие.
Официант принёс суп, разлил по тарелкам. Теперь Вяльцев ощущал некоторую уверенность, как в парикмахерской: сиди не двигаясь, а мастер всё сам сделает.
– Никогда не ел суп из шампиньонов, – признался Вяльцев, когда официант ушёл, и сразу смутился: так глупо это прозвучало.
Виктор выразил искренне удивление:
– Шутишь! Я вот разок черепахового супа попробовал.
– И как?
– Так себе. То ли дело жирный борщец со сметаной!
Когда на второе подали котлеты по-флорентийски с картофельным пюре, Вяльцев даже пожалел, что не сделал заказ сам. Наверняка тут готовят судака по-особенному или даже телятину. И в душе ему нисколько не было стыдно перед Виктором за такие мысли. Если тому захотелось пообщаться и угостить его, Вяльцева, вкусным обедом, то почему бы и нет… Виктор – неплохой человек. И прежде тоже был неплохим. Да и вообще любого следует считать неплохим, если о нём нельзя сказать ничего плохого.