Слушая семейный анекдот и расправляясь с запеканкой, Вяльцев отметил, как много было в ней изюма. Видно, боясь внезапной проверки, директор подвинтила гайки везде, даже в столовой. «РУО нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждёшь», – подумал-пропел Вяльцев, а вслух произнёс:
– Я вот думаю, что правильней писать не «повар», а «повор». Обе гласные – «о». От слова «воровать», а на «варить».
– Ну и шутка у вас, Андрей Александрович.
– Какие там шутки. Обратили внимание, сколько теперь изюма в запеканке? В тот самый день, когда исчез Тосин, я в столовой съел два куска – и ни одной изюмины. В двух кусках – ни одной изюмины. Каково, а? А последнее время у нас в столовой чуть ли не английский пудинг выпекают.
– Андрей Александрович!..
Довольный своим фрондёрством, Вальцев доел обед и снова отправился к директору. Виктория Дмитриевна была на месте, и он начал с объяснений:
– Я заходил полчаса назад, а вас не было.
Директор кивнула, а Вяльцев подумал: «Почему оправдываюсь? Почему?.. А ведь всегда так. Проклятая рабская натура!»
– Андрей Александрович, я хочу поговорить о Тосине, – сделала первый ход директор.
– Извольте, – ответил Вяльцев с витиеватой изящностью, как если бы уклонялся от удара шпагой.
– Андрей Александрович, я всё понимаю и не вижу в случившемся вашей вины.
– Благодарю, Виктория Дмитриевна, – и Вяльцев сопроводил слова полукивком-полупоклоном.
– Но для районного начальства всё выглядит несколько иначе. Не поймите меня неправильно: я не говорю, что в РУО вас в чём-то обвиняют. Для них виноваты родители. И школа.
– То есть – и вы?
Глаза Удальцовой широко раскрылись: такого контрудара она никак не ожидала.
– То есть – мы все, Андрей Александрович.
– Ну, если вы разделяете со мной вину, то как я могу возражать! – картинно развёл руками Вяльцев.
– И вот что я хотела бы с вами обсудить, – не реагируя на его иронию, продолжала директор, – почему бы не организовать кружок, прежде всего для наших отрицательных героев?
Теперь уже широко раскрылись глаза Вяльцева.
– Кружок?!
– Да, исторический. Что-нибудь факультативное…
Застигнутый врасплох, Вяльцев растерялся и протянул:
– Конечно, я могу сводить свой класс в музей…
– Можно и в музей, – зацепилась за его уступку Удальцова.
– … или в архив областной библиотеки. Но это обычные внеклассные мероприятия. Зачем понадобился кружок?
– Андрей Александрович, районное начальство…
«Да плевать мне на районное начальство! – захотелось выкрикнуть Вяльцеву. – Плевать! Я вообще из школы скоро уволюсь. Прямо посреди учебного года, да! Встречусь с Виктором на днях, договорюсь обо всём – и уволюсь. Уволюсь. Уволюсь!» Но вместо этого он неуверенно произнёс:
– И что конкретно вы предлагаете?
– Например, ребята могут написать рефераты, о разных исторических личностях. В 8 классе – история XIX века, так? Пусть каждый из ребят выберет себе историческую личность и напишет реферат. Кутузов, Александр I, Александр II. Выступят с рефератами перед классом. Или – ещё лучше – устроим доклады в актовом зале, перед всей параллелью. Из РУО пригласим… А оценки за рефераты – зачтём. Помните, Андрей Александрович, в советские годы всё любили именовать… помните, называть чьим-нибудь именем?.. Например, не просто школа №18, а школа имени Светланы Савицкой. А классы носили имена пионеров-героев: Вали Котика, Зины Портновой, Лёни Голикова, Марата Казея. И ученики сами выбирали, имя какого пионера носить классу. Назначали докладчиков, те выступали, рассказывали о разных пионерах, а класс выбирал. Вот и наши герои пусть расскажут о разных великих деятелях, а остальные выберут, кто им больше нравится, Багратион или Николай I.
– И будет класс имени Багратиона? Класс имени Николая I?
Удальцова дружески рассмеялась, а Вяльцев вспомнил, как сам школьником делал доклад про пионера-героя Колесникова. Учительница отобрала в классе лучших по успеваемости, раздала им большие красочные плакаты с портретами пионеров-героев и их краткими биографиями (недостатка в такой агитационной продукции советская школа не знала). И на классном часе ребята выступали, рассказывали, а класс выбирал, чьё имя будет носить. Колесников (теперь Вяльцев даже имени его не помнил), доставшийся ему, Андрею, не был известен так, как Марат Казей или Зина Портнова. Андрей вообще впервые услышал о нём, получая плакат из рук учительницы, и был уверен, что у Колесникова нет никаких шансов. И Андрею чувствовал лёгкую обиду: стараешься, а всё равно не победишь. Каково же было его удивление, когда класс предпочёл Колесникова остальным героям-кандидатам. Андрею даже хотелось встать и объявить на весь класс: «Да за кого вы голосуете?! Что вы нашли в этом Колесникове? Давайте выберем Портнову!» Но восторг и сладость внезапно одержанной победы лишили его сил – и класс стал носить имя Колесникова.