– Подонки есть всегда и везде. Но их, Виктор, не так уж много.
– Судя по роликам в интернете, как раз наоборот.
– Один ролик может всех взбаламутить. В этом всё и кроется. Вот, наши балбесы с криком по трамваю носились. Их всего двое – а резонанс на всю страну. Так же и с остальными. Заснимут собственную жестокость, выложат видео на всеобщее обозрение – и людям кажется, что это норма, что так – везде. А это всего лишь кучка недоумков, к тому же жалкая кучка: двое, от силы – трое. Малы клопы, а вони, вони…
– Ну, к таким лучше сразу применять карательную психиатрию. Я не про твоих героев, а вообще… Кстати, как они?
– Да так… Предложил им переработать рефераты, но, похоже, ничего из этого не выйдет.
– Почему?
– Их всё устраивает. Вся затея с историческим кружком – фарс. Только директору и нужна, чтобы перед районным начальством покрасоваться.
Грузинов понимающе кивнул.
– Слушай, Андрей, а какие у этих архаровцев отношения с учителями? Не про тебя конкретно спрашиваю, не подумай. Ты говоришь, они дружно народовольцами увлеклись. Может, они таким образом пытаются что-то компенсировать, какую-то несправедливость чувствуют?
– Да скачали они готовые работы – вот и всё! Какое уж там увлечение…
– Ну, не скажи… Ты же сам про полицейского гада из КДН рассказывал.
– Я про него уже почти забыл. А они и подавно.
– Уверен? Может, у них душевная травма…
– Вряд ли. Это мы, взрослые, наделяем подростков тонкой психологией, как в романах Достоевского. А в детстве всё проще, поверхностней. Как в игре. Психологические глубины – от жизненного опыта. А у детей он откуда? Они могут по десять раз на дню ссориться и мириться.
– А с учителями-то у них как? Сплошь и рядом пишут: учителя притесняет учащихся.
– Где пишут?!
– Везде! Да я не про тебя, не про тебя. Не принимай на свой счёт. Но, по-моему, это даже ходячим сюжетом стало: учитель, изводящий ученика. Помнишь, несколько лет назад один пацанёнок в школе стрелял? Убил двоих. Как бишь его, Нечаев?
– Гордеев.
Они вспомнили прогремевший на всю страну случай в московской школе: вооружённый ученик заявился в класс, убил учителя, захватил ребят в заложники, потом убил беспечного полицейского, сунувшегося в класс, а ещё одного ранил. Вяльцев был категоричен:
– Я уверен, там виноват папашка, приучивший сынулю к огнестрелу, да ещё хранивший дома оружие. А мальчишка просто нацепил маску супергероя. Наигрался в компьютерные игры, насмотрелся американских боевиков, взял стволы и пошёл свою крутизну показывать. Он и вёл себя так, словно в стрелялку играл. Мозги переклинило. Погрузился в виртуальный мир, где всё привычно. Появился из-за угла монстр – убей. Ещё один – убей. Только нажимал он не на кнопки, а на курок, и вместо монстров перед ним стояли люди. Жизнь-то – не компьютерная игра. Жизнь не перезагрузишь. А дети многому не понимают цену – этим и опасны. Играют, играют, а потом свою игровую модель переносят на реальность – и на тебе!.. И мне вот что из новостей в память врезалось: когда этого сопляка поместили под стражу, он попросил «чай с печеньками». Это ведь наверняка словечко из его детского лексикона – «печеньки». Двоих убил, одного ранил – и «чай с печеньками». Ещё потом рассказывал в интервью, что желал собственной смерти. Заливал! Если бы по-настоящему намеревался убить себя – убил бы, возможность была. Но чужие титры запускать легче, чем свои.
– Ему защита на суде придумала задним числом конфликты с одноклассниками. Якобы это его спровоцировало, – поддержал Виктор. – Вот только из них он никого не убил, хотя весь класс держал под прицелом. Кстати, его даже в тюрьму не посадили – признали невменяемым. Двоих положил, третьего задел – и без срока. Как тебе, а? По-моему, это суд невменяемый, если такое решение выносит. И государство – невменяемое.
Вяльцев матюгнулся, словно харкнул, и добавил:
– Это и есть подростковый героизм: повыпендриваться с оружием перед классом, а потом трусливо избегать наказания.
Приятели помолчали.
– Давай тех погибших помянем, – глухо произнёс Вяльцев.
Грузинов кивнул и подозвал официантку:
– Водки.
– Настоящие самоубийцы, – продолжил шёпотом Вяльцев, когда официантка удалилась, – кончают жизнь так, что их никто не спасает. А мнимые надеются на то, что в последний момент их остановят. А как становится ясно, что не спасут, не остановят, так и желание лишать себя жизни пропадает. Потом оправдываются: «Я хотел, я хотел». Нет, такие не убить себя хотят – покрасоваться.
Принесли водку и две стопки.
Виктор разлил.
Выпили не чокаясь.
Опять помолчали.
– Возвращаясь к нашей теме, – опять заговорил Вяльцев, – насчёт учителей, доводящих учеников до крайностей… Это или детские нездоровые фантазии, или глупости, которые всякие неумные журналисты придумывают. Подлинные отношения искажают. Получается, что единственный учитель довлеет над беззащитным учеником. Ну, посуди сам: уже в среднем звене уроки ведут много учителей, а не один. У каждого – от двух до восьми часов в неделю. А учителя – разные. Бывают и скверные, конечно. Но чтобы все оказались чудовищами – это перебор. Если попадётся плохой – ребёнок потянется к хорошему. Или к нейтральному. Возможно, увлечётся его предметом. Как при психологическом приёме «добрый полицейский – злой полицейский». Я, ещё школьником, сам через это прошёл. Рассказать?