– И Ткачёв, мучимый «революционным зудом», начинает развивать бланкистские идеи. Но идеи – одно, а как всё задуманное осуществить? В прежние времена заговоры случались нередко: те же дворцовые перевороты. Но заговорщики всегда занимали высокое положение в обществе. Захватив власть, нужно было ещё удержать её. В республике прийти к власти в результате государственного переворота может любой политик или генерал. А что необходимо заговорщикам при монархическом строе?
Вопрос оказался непростым для учеников, и Вяльцев, выслушав несколько неверных ответов и видя, что ребята окончательно запутались, ответил за них:
– При монархии в заговоре должен участвовать претендент на трон: невозможно было утвердить законность новой власти иначе. Поэтому дворцовый переворот, который возглавляла дочь Петра I Елизавета, оказался успешным, а выступление декабристов провалилось. По сути, декабристы пытались осуществить дворцовый переворот без претендента на корону. Но декабристы – офицерская знать, они вывели полки на Сенатскую площадь. А какие войска пошли бы за кучкой разночинцев-подпольщиков?.. На деле русские бланкисты добились ещё меньшего, чем остальные. У них даже не оказалось возможности хоть как-то осуществить свои намерения.
Вяльцев сделал очередную паузу. Ольга слушала с вежливой внимательностью, точно так же, как слушала бы и об Иване Грозном. Ребята же сосредоточенно смотрели на него, как на фокусника, чей трюк им требуется разгадать. Дальше предстояло говорить о народовольческом терроре, о доведённом до жестокости фанатизме. И медленней, чем говорил прежде, Вяльцев продолжил:
– Очевидно, что бланкисты, как и остальные народники, оказались в тупике. Но революционеры не желали отступать, не желали поворачивать назад. Они стремились только вперёд. И следующий шаг сделали народовольцы: объявили индивидуальный террор действенным методом борьбы с самодержавием. Раз невозможно захватить власть, нужно перебить тех, кто у власти. Главной мишенью, конечно же, был царь, но охотились не только на него. Так, убили шефа жандармов Мезенцова, харьковского губернатора Кропоткина, двоюродного брата Петра Кропоткина, известного князя-анархиста. Когда же народовольцы убили царя, оказалось… – тут Вяльцев запнулся, подыскивая взамен отшлифованным книжным словам свои собственные, подлинные, шероховатые. Глубоко вдохнув, он выпалил: – Всё оказалось обманом. Революционное движение очень быстро пришло в упадок. Террористы уже не вызывали сочувствия в обществе, от них все отшатнулись, а терроризм – осудили.
Учитель замолчал, а в голове его ухало: «Где я вычитал, что общество их осудило? Сам только что придумал, что ли?..» Все, замерев, смотрели на него.
– Нам нередко кажется, – снова заговорил он глухим голосом, – что история никогда не повторится. Что события, описанные в учебнике, остались навсегда в прошлом, а с нами ничего подобного не произойдёт. Это не так. Достаточно упомянуть, как часто на земле возникают войны. Сегодня, ребята, в мире около сорока войн и вооружённых конфликтов разных масштабов, а в будущем возникнут новые. То же касается и терроризма: проблема не решена до сих пор. Вспомните Беслан… Вспомните «Норд-Ост»… Вспомните взрывы в Волгограде… Можно ли назвать нашу жизнь безопасной?
Ребята помотали головами.
– А почему?
Нестройные, обрывочные ответы выражали то, к чему и клонил Вяльцев, упоминая недавние теракты. И учитель подытожил:
– У терроризма всегда была оборотная сторона: гибель простых людей. От терроризма погибают не только те, с кем борются, но и мирные граждане. Бросая бомбу в карету императора, революционеры не думали о кучере, оправдывая такие жертвы светлыми социалистическими целями. Сегодня же теракты часто направлены исключительно против мирного населения, потому что убить Путина, как мы недавно обсуждали, куда сложней, чем Александра II. И вот вам задание: подумайте, что всем нам, по мере наших сил, нужно сделать, чтобы предотвратить терроризм?
В классе наступила тишина, такая, когда принимаются судьбоносные решения. Решающая тишина. Наконец кто-то из учеников зашевелился, за ним и остальные. Занятие закончилось, можно было расходиться.
Когда в классе остались лишь Вяльцев и Ольга, она подошла к нему:
– Ты очень интересно рассказывал, мне понравилось.
Вяльцев замер от изумления: она впервые обратилась к нему на «ты». Чтобы скрыть смущение, он усмехнулся:
– Я всё немного… не то что приукрасил… Все эти теоретики-народники рассуждали о народном волеизъявлении, а на деле всё сводилось к активному меньшинству, к бланкизму. А такое меньшинство у власти – это полицейское государство, фашизм. Я уж ребятам не стал рассказывать про это.