ГЭК и технические специалисты продолжают работать. Тесты проверяются компьютером в Москве, ответы развёрнутой части – в местном институте развития образования, куда и везёт все документы руководитель ППЭ. И там другие учителя перед видеокамерами проверяют экзаменационные работы, для пущей объективности одну работу проверяют три эксперта.
Разумеется, на экзаменах не обходится без эксцессов. И вот тогда у организаторов могут возникнуть настоящие трудности.
А детям остаётся ждать оглашения результатов, чтобы с полученными баллами поступать в вузы страны, открывшие двери всем выпускникам независимо от места проживания. А так как очень много детей с высокими баллами оказывается в регионах вроде Дагестана, столичным вузам приходится зачислять в студенты большое количество иногородних, чей интеллектуальный уровень после поступления явно не соответствует «измеренному» на ЕГЭ.
Однако введением ЕГЭ для одиннадцатиклассников дело не ограничилось: для девятиклассников ввели ОГЭ, увеличив нагрузку школьников и, разумеется, учителей, которым теперь на ГИА приходилось работать вдвое больше. А однажды, из-за «сбоя системы», в NN и вовсе случился аврал: центр не смог обработать данные из области. И во все ППЭ области отправили распоряжение: срочно везти экзаменационные работы в NN и сдавать их на проверку в институт развития образования. И со всей области повезли короба с запечатанными конвертами, и курьеры, битком набив приёмное помещение, много часов ждали своей очереди, чтобы наконец-то избавиться от сверхценного груза. Разумеется, все сроки проверки и объявления результатов были нарушены.
Для школьников же ОГЭ оказался куда более страшным, чем ЕГЭ. Провалив ЕГЭ, ученик лишается возможности поступить в вуз, но не лишается аттестата об окончании 11 классов. А вот провалившему ОГЭ аттестат об окончании 9 классов не выдаётся: или уходи из школы со справкой, или оставайся на второй год.
От психологического перенапряжения, не выдерживая взваленной на них ответственности, некоторые дети срывались. На одном экзамене, где Вяльцев был организатором, случилась заминка: в принтере было мало листов, отчего не получилось распечатать все экзаменационные материалы. Пришлось вызывать технического специалиста, чтобы заправить принтер бумагой. Дети нервничали, и какой-то ученик тоскливо вздохнул: «Из окна, что ли, выброситься…» День намечался жаркий, и одно из окон в классе было приоткрыто. Второй организатор нервно метнулась туда, закрыла створку и объявила аудитории: «К окнам никто не подходит». Её поведение удивило Вяльцева, а потом он узнал, что в школе, где эта женщина работает, буквально за пару дней до ОГЭ случилось ЧП: боясь не сдать экзамен, ученик совершил самоубийство. Подросток, прощаясь с одноклассниками, разослал им смс, и выбросился из окна. И то, что в аудитории было произнесено невзначай, учитель восприняла всерьёз.
Ещё прежде Вяльцев слышал об ученице, которая, не выдержав предэкзаменационного напряжения, повесилась, – и тот случай посчитал редким исключением. Теперь же прикрыться подобной отговоркой было невозможно: суициды школьников из-за страха провалить экзамены – возможны! Подавленное и измученное подростковое сознание ищет выход – и находит его в самоубийстве, ибо дети ещё не познали цену жизни, как чужой, так и своей. В Японии, Вяльцев знал, не поступившие в вузы юноши иногда совершают харакири. Но это – в японских традициях, там харакири – поступок достойный. А в России…
Вяльцев помнил, как, будучи школьником, сам готовился к экзаменам. Конечно, нервничал, побаивался, но не трепетал. И никто не трепетал, не то что самоубийств – нервных срывов не бывало. Потому что судьба подростка не ломалась из-за проваленного школьного экзамена. А в нынешних жёстких условиях накручивают всех: директоров, завучей, учителей, а особенно – учеников и их родителей. «Уж лучше рисовать «трояки» в аттестатах, – заявлял коллегам Вяльцев, – чем вот так…» Коллеги соглашались, но изменить ничего не могли.
Глава 26
Весна – пора цветения, любви и подростковой дури. Молодые организмы не справляются с гормональной передозировкой, отчего школьники, ещё и уставшие от многих месяцев учёбы, буквально шалеют. Прорываются шлюзы, и потоки инфантильной энергии хлещут и хлещут, затопляя всё вокруг. Шум и беготня на переменах порой становятся невыносимыми даже для стойких, привычных к школьному гаму учителей. Но если младшему и среднему звену требуется лишь по-детски перебеситься, чтобы, подустав, поостыть, то со старшим звеном всё куда сложнее…