– В акции протеста.
– В акции протеста? Я? Пикет, что ли, будет? Демонстрация?
– От пикетов толку мало, – веско заметил Виктор. – Пшик, лёгкое сотрясание воздуха.
– Что же тогда?..
– Отойдём вон туда, – указал Виктор в сторону какого-то непонятного строения, – чтобы нас не слышали.
Вяльцев неуверенно кивнул, и они, пройдя по растрескавшейся асфальтовой дорожке, остановились у щербатой, исписанной и изрисованной стены.
Виктор закурил сигарету, затянулся и выдохнул с облаком табачного дыма:
– Взрыв.
– Че-го?! – вытаращился Вяльцев. – Взрыв?!
– Убавь громкость, – неожиданно властным тоном приказал Грузинов.
– Какой взрыв, Виктор? – повинуясь приказу, Вяльцев заговорил тише, но по-прежнему эмоционально. – Ты серьёзно? Ты за кого меня принимаешь? Я, по-твоему, чеченский террорист?
Грузинов неожиданно улыбнулся:
– Ты – учитель средней школы. Которому нужна работа. Всё верно?
– Да, – смутился Вяльцев. – Но взрыв-то тут причём?
– При том, что пора уже что-то в стране менять. Самим.
– Взрывами?
– Ну не пикетами же! Или тебя всё устраивает? Устраивает, что твою Ольгу вышвырнули с работы, как на… – Грузинов запнулся, явно подбирая слово, – как нагваздавшего котёнка. Устраивает, что сам ты в школе загниваешь? Устраивает, а?
– Погоди, – очухался Вяльцев. – А взрыв-то, взрыв-то зачем? Кого взрывать-то?
– Не кого, а что: школу.
– Школу?!
– Не пугайся, ты не так понял. Не всю, конечно. И без жертв.
– Взрыв школы без жертв? Послушай, а как вообще возможно, что ты мне такое предлагаешь? Что происходит-то?
– Есть определённые силы, – заговорил Грузинов мягко, доверительно, – которые, как ни банально прозвучит, хотят перемен. Чтобы жить стало лучше. Чтобы не было всяких там путиных, удальцовых и прочих… крепостников. Чтобы полицаи в КДН не бесчинствовали. И вообще никакие чины нигде не бесчинствовали. И силы эти, Андрей, серьёзные, и если вовремя влиться в их ряды, то можно многого добиться. Понимаешь, да?
– Вроде народовольцев и эсеров?
– Ну, ты сравнил! А впрочем, считай, что вроде них.
– И методы такие же. Эсер без бомбы – не эсер. А школу-то зачем взрывать?
– Потому что по-другому с нашей властью – никак. А ты что предложишь? Писать Путину жалобу на твою Удальцову? А на Путина кому жалобы писать будешь?
– Что за дичь ты мне сейчас рассказываешь?! Виктор, объяснись! Ты говоришь, как какой-нибудь подпольный диверсант…
– Я не диверсант, а в некотором смысле революционер…
– А взрыв – в некотором смысле революция?
– Да. А у тебя какие-то возражения?
– Возражения?! Да это же терроризм, нечаевщина!
– А власть – гордеевщина. Ещё неизвестно, что хуже. И давай без пафоса. Мы же оба истфак закончили, нам ли не знать, что к чему.
– Я просто поверить не могу. Вот не могу поверить, что ты… такое мне предлагаешь! Людей взрывать!
– Да не людей. Если никакой дурак не сунется куда не следует, то и жертв не будет. Бабахнет – и всё. А тебя даже не заподозрят.
– Благодарю покорно! И жив останусь, и не заподозрят!
– И, заметь, работу получишь.
– Виктор, кто ты? – неожиданно спросил Вяльцев.
– То есть? – удивился тот.
– Кто ты, Виктор? Я ведь тебя совсем не знаю…
– Как же не знаешь, – улыбнулся Грузинов, – когда мы вместе учились.
– Это было давно. Может, вообще никогда не было. А теперь-то ты – кто?
Грузинов рассмеялся:
– Поверил? Нет, ты поверил! Я тут прикалывался, пургу гнал, а ты – поверил.
Вяльцев растерянно смотрел на приятеля:
– Это всё… шутка?
– А ты что подумал? Что я тебе сейчас бомбу вручу? И заодно твоим архаровцам – каждому по бомбе, да?
– Я… Ну, знаешь, ты так убедительно… И ещё когда сюда привёл, где нет никого…
– А ты поверил, что я террорист, революционер! Диверсант! – и Виктор, уже отсмеиваясь, хлопнул приятеля по плечу.
– Как дурак выглядел, да? – и Вяльцев натужно хохотнул пару раз, но рассмеяться так и не смог.
– Ладно, не обижайся. А с работой всё нормально, есть место. Верняк. Я на следующей неделе с тобой свяжусь. А ты хоть завтра пиши заяву по собственному.
Расставшись в Виктором, Вяльцев чуть не подпрыгивал от радости. Ему-то виделись непреодолимые трудности, а оказалось – так легко: всё нашлось для него, всё сложилось. Начинается новая жизнь! «Хоть завтра пиши заяву по собственному», – звенели в голове слова Виктора. И Вяльцев пританцовывал на ходу, представляя себе физиономию Удальцовой, когда он войдёт в её кабинет и с галантной небрежностью положит на стол собственноручно написанное… «Что там у вас, Андрей Александрович?» – «Заявление-с, Виктория Дмитриевна. Об увольнении-с. Извольте ознакомиться». Вот тебе, матушка-государыня. Получай!