– А нам непременно нужно всякую гадость перенимать. В 90-е – я тогда начинала в школе учителем – особо рьяные старшеклассники писали на партах: «Секс – в школы». Тогда идеи секса активно в молодые умы внедряли. Так я одного отловила и поинтересовалась: «А как ты это себе представляешь – секс в школе?» Да, не стала ругать, а попросила озвучить, так сказать, план действий. А он стоял весь красный и молчал, болван. А сегодня секс для подростков – обычное дело. Сейчас уже и наркотики… Вот, недавно был случай в одной школе: нашли шприц в туалете для девочек. Выяснилось: выпускница забежала по старой памяти – и укололась. А дальше что будет внедряться: гей-пропаганда, группы смерти? А вы, – она вперилась суровым взглядом в Тосина-отца, – не знаете, как ваш сын докатился до такого. Не кажется ли вам, что вы слишком многого не знаете? Что пора бы уже знать побольше?
– Я не знаю, почему мой сын исчез на сутки, – отец говорил словно по инерции.
– Но серьёзность-то ситуации вы понимаете?
– Да.
– И нужно принимать меры. Срочные меры. «Прятки на сутки» – это сейчас модный тренд среди подростков. Хорошо, что Серёжа остался цел. Могло бы и что-нибудь неожиданное произойти. Или партнёры по игре такие правила придумают, что… Знаете вы, кто его в эти прятки сыграть надоумил? И с какой целью? Сейчас жизнь такая: всё быстро, молниеносно. Раз – и нет человека. И это не детские страшилки, поймите.
Виктория Дмитриевна спрятала книжку под кипу листов. Её отповедь произвела на всех гнетущее впечатление. Конечно, ждали чего-то подобного, ибо Удальцова славилась большим мастерством по части нагоняев и выговоров. Но сейчас она продемонстрировала не только напор и директорское красноречие – в её речи звучала правота. И она обрушила обвинения столь безжалостно, что, несмотря на полное согласие разума с доводами и аргументами, в душе хотелось защищаться. Вяльцев, которому Удальцова однажды устроила даже откровенную выволочку, после споров с ней всегда оставался при своём мнении, хоть и вынужденно подчинялся решениям директора. А на этот раз он был полностью согласен с начальницей, но что-то в нём противилось сказанному.
– Продолжим собрание, – чуть ли не обречённо сказала Виктория Дмитриевна, кивнула психологу и указал на дверь: – Пригласите.
Та послушно отправилась выполнять поручение.
Вот тут-то Вяльцев и разобрался в причине своего внутреннего несогласия, своего душевного протеста, сопротивления голосу разума – голосу Виктории Дмитриевны Удальцовой. Серёжин плач настроил Вяльцева против неё, и то в её словах, что было правильно, правильно, трижды правильно, тысячу раз правильно, – дошло до разума, но не достигло сердца. В сознании, словно мигающая лампа аварийной сигнализации, вспыхивало и вспыхивало: «Так нельзя. Так нельзя. Так – нельзя!» И что-то металось внутри, не находя покоя, лишая Вяльцева равновесия.
Когда вместе с психологом и мамой в кабинет входил заплаканный Серёжа, Вяльцев, посмотрев на него, решил, что обязан принять чью-то сторону. Пусть не в обсуждении, а мысленно. Он всегда и во всём стремился достичь определённости, ясности, потому что любил честность. Неопределённость же виделась ему отступлением от честности, рано или поздно приводящим к лживости. История, которую он преподавал уже много лет, имела множество примеров того, как личности, не способные совершить выбор, в конечном счёте терпели поражение. Когда необходим выбор – нужно выбирать, а не уклоняться, не отступать в сторону. И Вяльцев принял сторону провинившегося, потому что, приняв сторону директора, почувствовал бы себя предателем.
Стараясь всё делать беззвучно, вошедшие расселись, и Виктория Дмитриевна продолжила спокойным, даже чуть миролюбивым тоном:
– Нам необходимо выяснить причины, толкнувшие Сергея на этот поступок.
– Прекратите! – выкрикнул отец Серёжи.
– Это наша обязанность, – всё тем же ровным голосом ответила директор.
Вяльцев тронул отца за локоть, словно хотел если не удержать его, то хотя бы предупредить резкое движение:
– Не волнуйтесь. Так нужно, такая процедура.
– Сергей, – обратилась Виктория Дмитриевна к ученику, – ты видишь, в какой ситуации оказался сам и как подвёл своих родителей. Мы, – она обвела всех руками, – вынуждены вмешаться. И нам необходимо знать, что толкнуло тебя на этот поступок. Пожалуйста, расскажи нам.
Наступила пауза, которую директор умышленно не прерывала. Ученик должен был заговорить. И он заговорил:
– Это игра такая… Я узнал про неё в интернете…
– А от кого узнал?
– Ну, случайно…
– И что было дальше?