– Ты молодец, поняла, какой обман строился перед глазами тобой же лично. Дело ведь не только в упрямстве – мы оба это знаем, но ты еще не призналась себе, хоть и очень хочешь. И я помогу тебе, потому что я на твоей стороне. Все дело в бывшем муже. Если бы это он просил вернуться, помочь ему, то, скорее всего, ты бы уже ушла, потому что дала себе шанс быть счастливой, даже поговорив с ним, что сразу же пробудило бы трезвость. Чувство вины куда лучше работает от родителей, нежели от других. Теперь ты примешь лекарство?
– Если… если я такая молодец, то значит… я… я могу пока повременить.
– Вот оно – ты идешь на компромисс сама с собой. Хитро. Если ты сможешь донести лекарство и помочь хоть кому-то, то сама поддашься на все, не противясь и проиграв борьбу, потому что незачем будет, верно? Сделать хороший поступок напоследок – это символично. Вернуться-то сюда ты сможешь уже после того, как спасешь жизнь человека. Опять же хитро.
81
Шаги давались несколько с трудом: все же тяжесть бронированного костюма плохо сочеталась с физической усталостью, из-за чего порой приходилось попросту облокачиваться на стену для поддержки движения. Коридор уходил прямо во мрак, позади издавались какие-то звуки, чем-то напоминающие пробуждение хозяев этого места, что вынудило зайти в ближайшую открытую слева дверь: все же умирать пока желания не было. Вроде бы преследования не наблюдалось, да и вокруг довольно-таки тихо: возможно, те создания даже и не знали о блуждающем поблизости обеде. Слева находилось большое зеркало, лишь по краям которого горели встроенные лампы. Напротив же стояли туалетные кабинки, причем самая дальняя перестроена под душ, там по трубам колхозным способом вода поднималась наверх, благо в полу были отверстия для слива при уборке. Люди подстраивались, как могли, что также было понятно из-за устроенного у самой левой, что ближе к входу, кабинки места для ручной стирки, где сейчас лежали контейнеры с одеждой и моющие средства, брошенные в процессе использования.
Благодаря зеркалу было отлично видно общее состояние костюма: мятые пластины, все в крови, трещина на маске паутиной разбрелась почти по всей поверхности. Свет несколько слепил, хотелось вновь во тьму – и вот появился шанс совместить приятное с полезным. Войдя в кабинку, прислушиваясь к окружению, убеждаясь в отсутствии приближения существ, достаточно было лишь повернуть вентиль, дабы вода ударила сверху. Там стоял вкрученный разбрызгиватель, благодаря сильному напору вода струилась интенсивно, даже шум удара о шлем доходил до ушей, в некотором роде действуя как успокоитель. Вода все шла, тело не двигалось, костюм сам отчищался, словно смывая все грехи. Вода шумела прилично, но уже было все равно, ведь она окутывала весь костюм, пусть и не добираясь до тела, – словно уютное одеяло, делая невидимым. Дышать было тяжеловато, но сейчас благодаря подъему влажности это уже не стало проблемой, да еще и легкий отек мышц наконец-то стал спадать, что не могло не радовать.
Внезапный шум не мог не привлечь внимание, выведя из состояния, близкого к эйфории. Вентиль был повернут, вода прекратилась, медленные шаги направились в сторону выхода, пряча свое присутствие в тишине. Лишь беглый взгляд в зеркало – почти чистый вид все еще влажного костюма в некотором роде придал сил, практически даровав редчайшее ощущение красоты. Выйдя, пришлось прислушаться: все же кто-то или что-то громыхало – а значит, источник близок, нужно лишь уловить его. Не прошло и пары минут, как скрежет вновь донесся эхом, вынудив сразу же идти направо, сквозь темную зону коридора, где уже на освещенной небольшой площадке с уткнутыми столиками по углам слева посередине была дверь в столовую, вскрытием которой был занят человек.
Вскоре он понял, что уже не один, и, медленно развернувшись, осмотрел прибывшего с головы до ног. В лице его не было ни страха, ни гнева – лишь ощутимое недовольство и толика любопытства.
– Не знаю, то ли спецом, то ли просто назло остальным, но дверь тут запаковали отлично, аварийка заварена, панель мертва. Но жрать-то хочется, так что придется рискнуть, авось смогу створки раздвинуть.