Голова выпрямилась, интерес был проявлен.
– Вот, вижу-вижу – интерес-то присутствует. Да и раз ты меня еще не убил – ну или просто не попытался, то, значит, тебе все же любопытно нечто большее, чем убийства ради убийств. Хотя, может, я неправильно понял твое внимание к Ханне: все-таки мужик мужика понять может. Но спешу огорчить – тебе не светит, напомню, что ее тронуть не дам. Я все же не мразь – просто устал уже от всего, слишком долго был в… ограничениях. Так вот, главное – то, что есть шанс получить лекарство, которое, если повезет, само придет, надо лишь тут все подготовить, чтобы курьеру не было шанса убежать, – и будем живы-здоровы. А там и выбраться с Вектора шанс будет. Сколько ждать – не знаю, но знаю, куда она придет, а ты знаешь это место отлично, как мне кажется. Все же странно, что мы вроде бы контролировали станцию, а на деле еще те слепцы были. Вернемся к теме, че-то голова побаливает, немного мутит даже… Вот что значит, когда голод и жажда мучают, хоть бы физраствор найти, уже… о чем это я? А, да. Помоги мне добыть лекарство. А если оно тебе вдруг не нужно, то, я думаю, сможем договориться. Все же у людей простые потребности, если ты понял, о чем я. Конечно, если ты мужик, а то я чет и понять не могу, тут темно. Так что скажешь?
Они смотрели друг на друга, точнее Кросс смотрел в темноту под маской, а оттуда смотрели на него. Кросс немного шатался, глаза малька бегали, но пока он был еще в разуме, его молчаливый, как он уже думал, компаньон в общем деле все так же был неподвижен. Но продлилось это недолго – уж точно не настолько, чтобы потерять концентрацию еще больше. Рука быстро схватила голову Кросса и ударила о металлическую стену. Тот сразу же грохнулся на пол, не успев даже ничего предпринять.
82
Весь пол был в крови, а стены исполосованы следами жестокой битвы между тем, у кого есть когти и зубы, и тем, кто не чурался расходовать боезапас огнестрельных орудий. Под слоем крови и грязи, там, где отверстий от проникновения инородного материала меньше всего, можно было разглядеть мотивирующие баннеры по обе стороны как минимум этого сегмента плохо освещенного коридора. Мужчины и женщины, переполненные энтузиазмом, подчеркивали важность каждого сотрудника Вектора. Мол, не бывает бесполезных людей, все мы – часть фундамента будущего, а каждое завтра – это успех сегодня, и прочее тому подобное, что почему-то вызвало в Свете наплыв презрения ко всему увиденному. Ныне подобное выглядело скорее некоторой издевкой, нежели мотивацией или вдохновением: все-таки помимо Вектора ей удалось своими глазами видеть падение Улья, пережив которое получается сделать лишь единый вердикт: люди переоценивают себя куда чаще и больше, чем им кажется. Света сняла капюшон кенгурухи, перекроенной белыми нитками, желая чуть внимательнее разглядеть лица этих людей, что взирают на нее с улыбками и блеском в глазах. Она казалось тем самым монстром, не знающим мир вне Векторе. Мужчина слева, женщина справа, даже семья с ребенком на руках у обоих родителей – все это казалось инородным, причем без учета состояния стен и баннеров, будто бы это… Но тут Света поймала сомнение, даже отсутствие определения того, какое смятение пробуждается в ней при виде счастливых людей.
– Давай, ты знаешь ответ, не скромничай, тебе не идет.
Все это не просто выглядит, а является уже чуждым для нее.
– Именно. Их жизнь – это не для нас. Я усвоил это слишком поздно для себя, рад, что ты не повторяешь моих ошибок.
Света приняла наличие Харви рядом с собой, взглянув в его сторону, но не на него самого, кивнула и пошла вперед, через темную зону.
– Там, в обычной для большинства жизни, все трудно, неопределенно, непредсказуемо, миллион факторов. Так еще и надо помнить о законах, правилах, причем не забитых на бумаге, а простых социальных и общественных. А здесь все проще некуда: лишь ты и Вектор, жизнь в моменте, где каждая минута – самая насыщенная. Не просто же так люди частенько валят из мегаполисов куда-то в дикую природу, где все их естество и нутро раскачиваются до предела, пробуждая сокрытое в генах истинное существование. Чем Вектор хуже? Сюда можно экскурсии водить, создавать настоящее испытание для любого, кто хочет стать кем-то больше, чем просто человек рутины. Если честно, я удивлен тому, что лекарство еще у тебя. Представь, что выживших будет больше одного, может быть, двое, а может, и трое, – кому дать шанс? Ведь придется не просто выбрать, а проследить, чтобы тот или те, кто не получит билет на волю, так и остались здесь, а не попытались выбраться и сделать то, что хотел сделать Остин, к примеру. Ты же отлично помнишь это. Как много он сделал ради Питера, и как много он хотел сделать еще. Тебе придется стать королевой Вектора, защитницей мира от того, к чему он не готов, что означает убить любого, кто будет представлять угрозу внешнему миру. А уничтожишь лекарство или примешь его сама – и чувство вины за то, кто выживет, а кто нет, исчезнет навсегда. Приравнять всех и каждого к угрозе, лишить предвзятости в работе, для которой ты и проделала весь путь. Кто, если не ты?