Руки были обработаны и забинтованы, и она понесла аптечку к тумбе в соседнюю комнату, я развернулся на стуле.
– Мне все время попадали под руку записки, видеозаписи и разного рода послания, все сходили с ума верно, словно какой-то вирус охватил станцию. – Встав в дверном проеме, Наоми смотрит прямо на меня.
– Почему ты еще в здравом уме, Наоми? Прошло столько времени, но, кажется, тебя не тронуло то… то, что вызывает это.
– Не знаю, наверное, просто смирилась с тем, что смерть наступит рано или поздно и все равно никто не заметит, нормальных уже не осталось. Осознав это, спросила себя, где сейчас грань разумного среди всего этого. – Она легко охватила рукой комнату.
– Интересная теория – как вижу, помогла.
Она улыбнулась, и это было красиво. Заставило поверить в некую вероятность того, что еще не все потеряно для меня и я могу ей верить и больше не быть один.
– Пора кушать, это поможет нам обоим, в частности вести разговор, а то все это похоже на допрос.
Ее уверенность в словах и действиях вызывала зависть, но также и спокойствие. И вот она вынесла из второго помещения, которое, видимо, является складом, несколько упаковок еды, нечто вроде консервов. Разложила четыре штуки на столе, дала мне ложку и, снова положив пистолет под левую руку, принялась есть, я же молча последовал ее примеру.
Запись 38
Некоторое время мы просто ели, она все поглядывала на меня, как и я на нее, и вроде бы мы должны говорить, особенно при таких обстоятельствах – но этого не было. Кажется, первым должен начать я. Правда, что-то меня все же тревожит, скорее, даже некий дискомфорт, и медленно, момент за моментом, я взвешиваю, оцениваю и пытаюсь понять, что же так сильно не дает мне расслабиться или просто отвлечься. Но все мои попытки понять причину были провальные изначально. Перебрав каждую мелочь, каждую минуту и все связанное с этим местом – так, что даже Наоми заметила во мне некое смятение, я понял, что проблема не в какой-то мелочи, а в этой станции, в этом месте, напоминающем истинное воплощение хаоса, и в том, что надо выбраться отсюда. Вот-вот я пойму основную проблему, преграждающую путь к исполнению, вероятно, самого важного, – и тут она заговорила:
– Ты здесь из-за брата, верно? – словно осуждающе, прозвучал вопрос, на что я сразу кивнул головой. – Расскажи мне о нем, ведь ты столько пережил, забравшись так далеко вглубь, что, смею предположить, вы очень близки.
– Это долгая история.
– У нас полно времени.
– И она отнюдь не из приятных, – пришлось ответить немного грубо.
– Точно не хочешь рассказать? – а вот это прозвучало угрожающе. – Мне было бы проще узнать тебя.
Я пока молчу, а она ждет, только желания рассказывать нет совсем.
– Ты выполз из того отверстия (она указала рукой на задвинутую тумбой вентиляцию) полуживой, попрощавшийся с жизнью, в мое убежище, и откуда же мне знать, что ты человек? Я тут много навидалась.
Серьезность была высока, а пистолет уже в руке, но убивать меня она не станет.
– Лучше скажи, почему ты еще здесь, – отрезал я. – Разве было мало возможностей улететь с Вектора, забыть все это как страшный сон, зажить новой жизнью, к примеру?
– Все не так просто. Сосчитать невозможно, сколько раз я прокручивала в голове события после всего этого, – и почти всегда приходила к мысли, что к нормальной жизни уже нет пути назад. Это грустно и страшно, но знаешь, что я тебе скажу и честно посоветую, – чем раньше ты примешь тот факт, тем быстрее ты сможешь выжить здесь, приспособиться, а главное – не умереть. Что лучше, жить здесь королем, или там, в нормальном мире нищим?