– Ты прав: я не смогу убить себя. Поверь, я уже давно смирился со смертью, но каждый раз понимал, что сейчас не время, каждый раз на краю жизни что-то словно удерживало меня, ибо я не хочу умирать, как все. Так что, проведя тебя сюда ко мне, я, наконец, заплачу за содеянное, а ты отдашь долг.
– Я не согласен, нет. Ты все слишком усугубляешь, тебе плохо, ты пережил невыносимое, но это не дает тебе право так обходиться со мной. Я спасу тебя, я смогу, ты слышишь – смогу! – злость вылилась в крик, так же как реальность в кошмар, по сравнению с которым все остальное – пустяк.
– Прости, но смысл спасения сильно изменился за последнее время. Твои слова, насколько бы оптимистичны они ни были, не помогут тебе избавиться от моей просьбы. Я принял решение – сделай, наконец, именно так, как я прошу. Иначе наше общение закончится навсегда, и если ты самостоятельно продолжишь мои поиски, то тебя просто убьют, как и всех на этой станции.
Грубые и депрессивные слова, доходившие почти до крика, словно яд, убивали мой мир – тот, в котором я встречаю Нолана и все заканчивается нашим отлетом с Вектора. Как же я был наивен, как глуп! Понимание его жалкого и трагичного существования все это время на станции дает мне преимущество – насколько бы ужасно это ни выглядело, я приму его предложение. Но сил убить его у меня не хватит, я так думаю. Во всяком случае, пусть он думает об обратном.
– Ты действительно хочешь этого? – после нескольких минут молчания начал я. – Все может быть иначе.
– Мое решение неизменно, и тебе не понять, чему я очень рад. Ведь это самое страшное – лишить людей надежды. Видеть и слышать, как из-за твоей оплошности и честолюбия гибнут сотни нуждавшихся в спасении. Я заслужил ту же участь, что и другие.
– Знал бы ты, с какой неохотой я соглашаюсь с твоим условием!
– Не хочу умирать от рук убийцы или одного из животных. Ты должен сделать это, и все будет честно. Сейчас перешлю тебе мое местоположение, следуй отмеченному пути и будь осторожен, ты нужен живой, чтобы избавить меня от мучений, даровав покой. Если ты хочешь меня спасти, это и есть самый верный способ.
Запись 47
«Избавить от мучений» – это не выходит у меня из головы, так как я могу поставить себя на его место, приняв весь груз трагедии, согласиться с его решением, которое так рьяно проповедовала Сара. Можно ли винить человека за то, что он хочет избавиться от страданий самым банальным образом? Наверное, нет. Но что если его путь, пусть даже к заслуженному счастью и покою, принесет людям, которых он оставит, те самые страдания, от которых избавился виновник слез родных и горюющих? И как понять, где это желание вызвано догматичными инстинктами к счастью, а где оно выражается фанатичностью тех, кто оставлял надписи на стенах?
Спокойно отложив КПК на полку стеллажа позади себя, я стараюсь более реально и рационально осознать весь наш диалог, сам смысл происходящего, сдерживая себя от гневных и агрессивных способов выплеснуть все это, дабы найти нечто большее в словах брата. Что же из этого выходит: спасая его, мне придется убить родного брата. Нервы не выдерживают – и все хранящееся под слоем годовой пыли оказалось на полу, а что-то перед этим столкнулось со стеной. Опять заболели руки – такие укусы проходить будут долго. Может, я заслужил все это, ибо на моей совести нелегкая судьба брата, и вот оно – главное наказание. Забавно: убив его, я облегчу его и так ужасную судьбу, которую я же сам и развил, но только его утешение, его упокоение и, наконец, счастье принесут мне как наказание, так и ужасные муки, от которых мне всю жизнь придется бежать. Вроде бы рано судить: вдруг мне станет легче, как и ему? Вдруг именно этого мне не хватало, чтобы жить дальше, а ему – чтобы умереть? Но тогда почему сейчас я сижу на столе и меня всего трясет, и то ли злость, то ли боль готова сожрать меня изнутри? Рядом со мной лежит КПК, в тот момент, как брат пришлет план уровня, мне придется смириться с тем, чтобы убить его, если я не смогу придумать, как изменить это, переубедить его или, на крайний случай, заставить силой.
Координаты пришли, теперь придется идти навстречу самому жуткому кошмару – или же самому приятному моменту: зависит от того, смогу ли я придумать, как обмануть его. Я вышел из помещения и оказался в коридоре, когда меня накрыло удивление с примесью страха, словно я в первый раз в тишине и страхе пробираюсь через джунгли, которые принадлежат совсем не дружелюбным созданиям. Кажется, начинается озноб, после следует еле заметная головная боль – неужели все из-за брата, из-за его появления, настолько я привык к образу жизни здесь. Звонок, как грохот, пронесся по коридорам.