Эти двери надо открыть, и я сомневаюсь, что найдется вариант более удачный, чтобы попасть на ту сторону. Зацепив пальцами, как смог, края дверей, со всей силы стал раздвигать их друг от друга, но безуспешно. Нужен инструмент, но единственное, что я вспоминаю, – это карательное оружие моего почившего старшего брата, и причина, почему я не хочу его даже брать в руки, говорит сама за себя. Снова решил зацепиться обеими руками за одну дверь – правую и, кое-как опершись левой ногой о левую дверь, стал изо всех сил с болью в руках тянуть на себя. К моему искреннему удивлению, не сразу, но она сдвинулась, сначала ненамного, и, перехватившись удобнее, я сдвинул еще больше, в половину того, как она была. Этого хватило, чтобы пролезть вовнутрь, хоть и боком. Выглядит все непривычно, хотя что могло измениться – те же стены, те же следы живности: не место другое – это я другой.
Двери впереди не в лучшем состоянии, и, к моему удивлению, сенсор, включенный сенсор, без доли промедления открыл двери. Со скрипом, не спеша, они раскрыли передо мной другую сторону Вектора. Но сейчас мне видна лишь тьма, непроглядная и наполненная тишиной, – то, к чему я так привык. Без провокации для страха или паники я пытаюсь увидеть хоть что-то, стоя на месте, поворачивая лишь голову. Сделал два шага вперед, от нетерпения не в силах стоять на месте, – и мне в лицо ударил резко включившийся везде свет, отдающий холодным оттенком. Я заслонил лицо рукой, отойдя назад. Мои ожидания ушли прочь, оставляя меня все так же одного среди пустоты и тишины, которую я увидел благодаря автоматическому включению света, реагирующему на движения.
Запись 61
Вот и оно – место проектировки «карантина», именно отсюда началось ужасное истребление без расчета последствий или же, наоборот, следуя конкретным целям и достижениям. Хорошо освещенный длинный коридор, по размерам такой же, как и подобие карцера между дверями. Свет идет из углов между потолком и стенами, где есть набольшие скосы. Другое место – те же законы. Все чисто, без следов каких-либо существ или признаков жизни. Яркий свет отдает бледно-синим оттенком. Я иду следующие метров пять, может, немного больше, не стараясь представить, что может меня ожидать, – и так я подошел к большому перекрестку. Не наполненный, как раньше, паранойей и страхом, я осмотрел все четыре стороны, спокойно встав посередине, ведомый то ли жаждой найти смерть, то ли принести ее. Справа недлинный коридор кончается дверями, слева уходит вдаль, впереди через несколько метров виден еще один такой же перекресток, и смею предположить используемую сеточную систему построения кабинетов и коридоров.
Идеальная чистота и порядок, нет даже намека на темноту, а главное – очень чистый воздух, который словно и не пропитан вовсе кровью и страхом природного безумия. Именно от этого мне немного тяжело дышать. Медленно вдыхаю и выдыхаю, он непривычен, словно очищает мои легкие, – или это лишь догадка, но, похоже, придется все же адаптироваться. Отчего неожиданно всплывает желание вернуться назад, в освоенную территорию, довольствоваться тем, что имею, забыв про человеческие жертвы, месть и какие-либо предлоги не сходить с ума.
Спустя несколько минут повернул налево, в коридор, конца которого не видно. И картина не отличается оригинальностью. Следуя точной, равномерно структурной планировке, все кабинеты имеют шаблонную систему размеров и расположения и простроены тремя прозрачными стенами из бронированного стекла, а четвертая – это плотная перегородка. В каждом все по стандарту: стол, стулья, компьютеры, где-то чуть больше, где-то меньше, но, так как все имеет идеальную планировку и отсутствие какого-либо беспорядка, кажется, что все идентично друг другу и бесконечно, будто скрупулезно созданный музей. Все это даже впечатляет, и, оглядываясь по сторонам, я прошел до ближайшего перекрестка, поражаясь виду, который словно из другого мира. Сотни кабинетов, наполненных как нетронутой мебелью, так и разными чертежами, планами и графиками на стенах. И вот что особенно привлекло мое внимание: почти в каждом есть рамки или держатели для фотографий на столе или стене, но все они пусты. Кто-то вытащил все фотографии, или их забрали, когда эвакуировались отсюда, что звучит довольно логично. Но все это довольно странно, хотя, я думал, меня уже ничем не удивить.