— Да не вопрос, — подмигнул ей наемник. — Я всегда не прочь подзаработать, особенно теперь, когда нас с сестрой в дороге ограбили.
— Вот беда, — вздохнула Демира, хотя в голосе ее сожаления было не больше, чем соли в карманах у нищего. — Я со старостой побеседую, пусть мужиков снаряжает в лес. Негоже, что гостей нашего города грабят… А сейчас мне пора. Вот, держи, — она протянула Велю несколько серебряных на гладкой белой ладони и снова не преминула коснуться его, когда он забирал деньги.
Я сцепила зубы, и только рука наемника, все еще лежащая на моих плечах, немного успокаивала.
Улыбнувшись напоследок, Демира ушла, взметнув волосами, исчезла в толпе, и мне стало легче дышать.
— Ты чего? — кажется, от Веля не укрылось мое мрачное настроение.
— Ничего, — я покачала головой, все еще глядя вслед Демире. — Потом поговорим.
— Как дела со старостой?
— Полная неудача. Но это мы тоже обсудим позже.
— Как скажешь, — наемник чиркнул по мне подозрительным взглядом, снимая руку с моих плеч, но затем снова улыбнулся. — Я зайцев ей продал!
— Кому?
— Демире, кому ж еще, — он принялся натягивать на себя рубаху. — А она предложила еще подзаработать. Так что мы с тобой больше не на мели, платит она щедро. Вечером к ней загляну.
— Не заглянешь.
— Почему? — его хищные брови удивленно взлетели вверх.
— И это тоже позже обсудим. Пойдем на двор постоялый, а? Передохнуть немного надо перед праздником.
— А вот это хорошая мысль! Прикорнуть, а потом кутить до утра!
— Не совсем…
— Дай угадаю. Тоже позже обсудим?
Я немного виновато кивнула, а Вель неожиданно провел по моему носу кончиком пальца, едва касаясь, так, что стало щекотно, и тут же подмигнул:
— Ну и ладно. Позже так позже. Давай на рынок заглянем. Что тебе купить? — он довольно потряс кулаком, в котором было зажато заработанное серебро.
— Ничего… Хотя нет. На травы взглянуть хочу. Самой недосуг собирать.
— Так пошли, — Вель снова обнял меня за плечи, увлекая в толпу.
Идти по площади с наемником было куда приятнее, ведь перед его высокой фигурой люди сами охотно расступались, не то что передо мной… Да и рука его так и лежала на моих плечах, и это было такое незнакомое, но такое приятное чувство — человек не боится меня обнимать…
До лотка с травами и цветами мы добрались быстро, и продавец, тощий старичок с козлиной бородкой и прожженным взглядом, тут же принялся нахваливать свой товар таким приторным голосом, что аж запить захотелось. Я его медовые речи особо не слушала, сразу принялась разглядывать травы. Обычный набор для праздника летнего солнцестояния: барвинок, базилик, герань, папоротник, ежевика, ветки дуба, Иван-да-марья… Все это лежало на прилавке аккуратными связками и сочно зеленело и пестрело, излучало свежесть несмотря на жаркий день…
— …Демира лично собирала, каждый листик, каждую веточку., — соловьем заливался торговец.
— Что-что? — я вскинула голову, заглядывая ему в лицо.
— Я говорю, Демира наша — главный знаток всех растений. Только ее травами у нас торговать разрешено, ну чтоб без всяких там… А то насобирают сами по полям и лесам. У нас одна девка была, нарвала по незнанию бересклета, после праздника заваривала, всю семью перетравила, дура. Вот Демира тогда и постановила, что травы — только у нее. Во избежание, так сказать, — продавец выпалил все это на одном дыхании и испытующе на меня уставился. — Так что, брать будете?
— Будем, — процедила я сквозь зубы. — Все, что есть, по одному в букет мне соберите.
Вель расплатился со старичком, сунул подмышку полученный пучок растений и, взяв меня за плечо, повел прочь с площади.
— Я, конечно, в травках не разбираюсь, — молвил он, ведя меня по улицам в сторону постоялого двора. — Но твоя реакция подсказывает мне, что что-то с ними не так. Знаю-знаю, все позже расскажешь. Идем только быстрее, а то я страсть какой любопытный, а ты и так туману нагнала…
— Извини, просто в городе этом не все чисто… И Демира эта мне не нравится.
— А не приревновала ли ты часом? — хмыкнул он, пытаясь на ходу заглянуть мне в глаза.
— Приревновала, конечно, — покаялась я. — Как-никак, главная городская ведьма.
— Чего?! — Вель резко затормозил, чуть не уронив букет в дорожную пыль. — Да иди ты!