Девочка та любопытная была, как сорока. Наслушалась бабкиных рассказов да захотела полудницу сама увидеть. Полдень почти наступил, люди с поля убрались, а она в высокой траве схоронилась, стала ждать.
И вот солнышко в свой зенит прикатилось, запекло нещадно, и увидела девочка высокую женщину необычайной красоты в белых одеждах. Шла та женщина по полю да несла в руках большую сковороду — колосья спелые от жаркого солнца прикрывала. Глаза у нее белые-белые были, ни зрачка, ни радужки, а за плечами развевались пламенеющие волосы.
Девочка обомлела от такого зрелища, высунулась из травы, чтобы получше рассмотреть. Тут ее полудница и заметила. Погрозила пальцем и молвила:
— Негоже закон мой нарушать и в полдень мое поле осквернять. Наказать бы тебя надо как следует, но мне скучно сегодня. Развлечешь меня — отпущу с миром.
Девочка отвечать не смела, только молча кивнула, разинув рот, а полудница дальше продолжала:
— Я люблю плясать на досуге. Коли меня перепляшешь, домой к вечеру вернешься. А коли нет, ослеплю тебя за твое любопытство на один глаз.
Испугалась девочка, да делать нечего, стала плясать с полудницей на поле среди ржаных колосьев. Час плясала, и два, и три, а солнце все в зените сидит, никак не укатывается, и полудница знай себе над полем бабочкой порхает и хохочет. Весело ей, а у девочки уже нога за ногу цепляется от усталости, по лбу пот градом катится, а горло сушит, будто песка в глотку натолкали.
И вот, когда силы уже совсем девочку покинули, упала она на поле, сминая колосья, и застонала:
— Не могу я больше! Полудница, отпусти меня домой к матушке и батюшке. Никогда я не стану больше в поле в твое время приходить.
— Экая ты хитрая, — снова погрозила пальцем полудница. — Это что ж получается? Я тебя за просто так должна домой отпустить?
— Не за просто так, — обрадовалась девочка. — Отдам тебе вещь свою любимую, батюшкин подарок. Дорогая вещь, красивая, — с этими словами девочка вытянула из своих волос гребень серебряный и протянула полуднице.
Наклонилась та к девочке, чтобы подарок получше рассмотреть. Гребень и впрямь красивый был, играл на солнце, вот и отразил свет, от самой полудницы идущий, ей же в глаза. Вскрикнула она, за лицо схватилась, завыла, поливая колосья слезами горючими, отчего те истлевали и пеплом осыпались тут же. Девочка смекнула, что лучшего момента для нее и быть не может. И дала деру до самого дома.
Там то и выяснилось, что двое суток минуло, как она пропала. Искали ее с собаками по всем окрестностям, да безуспешно. А как сама явилась, родители затискали ее в объятьях, историю про полудницу выслушали, да не поверили. Но в поле больше не пускали, от греха.
А колдун вот поверил в рассказ девочки и тут же смекнул, что ему делать надо. В тот же день нанял он кузнеца и приказал сковать для себя доспехи серебряные, а как доспехи были готовы, надел их, сверху плащом прикрыл и пошел в то самое поле.
Пришел, стал ходить да колосья между собой путать. Жарко в доспехах было на палящем солнце, но колдун упорный был и терпел, обливаясь потом. Много колосьев он запутал, а потом схоронился и стал полудницу стеречь.
И вот солнце в зенит прикатилось, и явилась ему огненная дева невиданной красоты. Увидала она, что колдун на ее поле натворил, ужаснулась. Кинулась распутывать да поправлять.
А колдун тут как тут. Встал он из травы высокой во весь свой немалый рост, молвил:
— Ну, здравствуй, полудница. Долго я тебя искал и нашел наконец.
Посмотрела на него дева, нахмурилась, рассердилась.
— Ты, значит, мои колосья путал?! Да еще и в полдень поле мое оскверняешь! Не сносить тебе головы!
Ринулась она к нему, полыхая праведным гневом, а колдун плащ свой с плеч скинул и предстал перед ней в ослепительно-серебряных доспехах. Свет полудницы от серебра отразился и ударил ей в лицо нестерпимым жаром, выжигая глаза.
Упала она на колени, заслонила лицо ладонями, а колдун все напирал на нее, и отраженный свет жег ей руки и грудь. Совсем уж он близко подобрался. Совсем почти погубил полудницу и руки жадные тянул, чтобы дар ее забрать, как вдруг…
Девочка та любопытная была, как сорока, но отнюдь не дура. Когда колдун ее про полудницу расспрашивал, смекнула она, что к чему, и в тот день следом за ним тихо кралась до самого поля, а там на меже схоронилась. Жаль ей стало полудницы, да к тому же девочка вину перед ней ощущала, что чуть не ослепила. А полудница ведь у них хорошая была, за полем ухаживала, и поле из года в год урожай давало богатый.