Стемнело около часа назад, и суетливые звуки воинского лагеря постепенно сменялись на более умиротворенные: вместо хора мужских голосов — нестройный храп, вместо позвякивания оружия и голодного чавканья — только треск прогорающих костров и редкое лошадиное фырканье.
Вадиму не спалось. Они почитай несколько дней уже шли составным войском к границе государства, и дорога эта выматывала, особенно человека, который уже не один год как жил в своей собственной избе с любимой женой и успел изрядно отвыкнуть от всяческих лишений. И все-таки стражник каждую ночь бессонницей маялся и задремывал только под утро. И причина этого заключалась отнюдь не в полевых условиях…
Когда на следующий после пира день Агвид вызвал его к себе и приказал отряд дружинников возглавлять в походе с Ратмиром, Вадим не удивился, конечно. Да ему и не пристало выказывать каких-либо чувств касательно приказов ярла. Только исполнять их. Так что стражник кивнул послушно и был отпущен готовиться к выступлению. Ему дали сутки на это. Агвид по какой-то причине очень спешил…
Жена, узнав об его отъезде, не плакала, за что Вадим был ей благодарен. Впрочем, пока она его в дорогу собирала да хлопотала по хозяйству, он все увещевал, дескать, это не война какая, просто дружеский поход двух ярлов. Просто опытом обменяться, войска побратать. Это, мол, хорошо же — с соседями дружить, и кручиниться из-за его отъезда не стоит.
Она кручинилась. Вроде молчала, слушала мужа внимательно, кивала, где надо, но… Вадим чувствовал ее тревогу и все следом таскался, бубнил, уговаривал.
Аленка, в силу малых лет не понимавшая ничего, носилась по избе, кошку кошмарила, жевала заботливо выданную матерью горбушку хлеба. Вадим ловил ее, щекотал, подбрасывал под потолок и упивался заливистым детским смехом, а дочь папкала беспрестанно, выворачивалась из рук и удрать норовила, завлекая отца поиграть в прятки. И он поддавался, будто стремился натешиться с любимым чадом на месяцы вперед.
Вечером, когда дочь спала уже, Вадим увлек жену в опочивальню, обнимал, целовал ее печальное лицо, на которое она натягивала усталую улыбку каждый раз, как встречалась глазами с мужем, и смутно чувствовал свою вину. Не за то, что уезжает скоро, ведь ярл приказал, куда деваться. А за то, что хотел поехать.
После того короткого и странного разговора с Маиной Вадим места себе не находил. Так хотелось еще расспросить ее, ведь она куда больше него знала… И вот с предстоящим походом ему представится такая возможность. По крайней мере, он на это искренне надеялся.
Теперь, лежа под ночным небом среди нескольких десятков других солдат, стражник понимал, что не все так просто. Маина вечно подле своего ярла была, и вот так подойти да поговорить… Она держалась со всеми холодно и отстраненно, не смотрела на Вадима даже, хотя он постоянно пытался поймать ее белесый взгляд.
Другие солдаты охотно сидели бок о бок у общих костров, травили байки, устраивали дружеские поединки, обсуждали женщин, лошадей и оружие. Но не Маина. Вадим вообще смутно представлял себе, как ей живется в армии среди мужиков. В итоге он решил оставить свои попытки до прибытия в гарнизон Ратмира. Авось там представится удобный случай…
Сон все не шел, и стражник позволил себе повернуться на бок. Подложил ладонь под щеку, уставился на шатер Агвида, который был в нескольких саженях от Вадимовой лежанки и ясно белел в темноте плотным льном. Внутри шатра явно горела свеча, и на его ткани танцевали неясные тени. Агвид не спал еще.
Вадим прислушался, презирая себя за это, но среди разномастного храпа десятков мужиков не то, что возможного разговора, даже собственные мысли услышать было сложно. Оставалось дальше лежать да мучить себя разнообразными догадками.
Тогда, у дверей в главный зал дворца Агвидова, он вспомнил кое-что, и это до сих пор не давало ему покоя. Доспех, что был на Маине…
Многими днями ранее Агвид вызывал его к себе. Велел подготовить отряд для особого поручения, а для какого — не сказал. Позже от отряда вернулась только половина. Тогда-то Вадим впервые увидел наемника.
Он был грязный, как черт, весь в запекшейся крови, но при этом улыбался нагло и беспрестанно язвил, за что солдаты накидывали ему новых зуботычин не жалея сил.
Его не кормили, кажется, всю дорогу, только водой иногда в морду плескали, чтоб от жажды не подох. Вадим тогда решил, что солдатам просто хотелось срубить за него хорошую цену у работорговцев, потому они и не прибили его по дороге, хотя наемник нарывался беспрестанно.