Так и вышло. Они снова поехали прямо. На этот раз Вель прекрасно, даже не спешиваясь, видел и конские следы, и обглоданные березовые ветки. Скоро и зарубки свои снова узрел: они вернулись к той же развилке, и часа не прошло.
— Что-то мне это уже не по нраву, — жалобно протянул бугровщик. — Что происходит-то?
— Водит нас, — ответил наемник, так как Селена отвечать не спешила.
— К-кто в-водит? — прозаикался Митя.
— Известно, кто. Хозяин лесной, — пожал плечами Вель. — Хотя мы его задобрили, вроде. Я прав?
— Нет, — неожиданно резко ответила Селена. — Это не хозяин. Не его здесь вотчина…
— Как это — не его? — удивился наемник. — Мы же в лесу.
— Я же говорила, лес какой-то странный. Будто его из мира выдернули, окружили преградой… Зайти можно, выйти нельзя.
— А сколько мы здесь уже бродим? — наемник снова задрал голову, силясь разглядеть солнце, но снова увидел только серое полотно облаков.
Дождь все также мелко моросил с неба, успев промочить его рубаху насквозь. Волосы напитались влагой, которая стекала теперь мелкими ручейками по вискам и шее, раздражая. Еще больше раздражал дятел, который по-прежнему размеренно стучал где-то за спиной.
— Что делать будем? — мрачно спросил Вель, ни к кому конкретно не обращаясь. — Направо свернем?
— Ему только того и надо, — покачала головой Селена.
— Ты о чем? — бугровщик скосил на нее свои выразительные глаза, как на любимую матушку, которая вдруг вместо добрых сказок страшную повествовать начала.
— Кто-то сильные чары на это место наложил. Не выпускает нас. И не мы первые, очевидно, в эту ловушку попали. Уж больно направо тропа натоптанная…
— Ты же ведьма, — Дмитрий даже обрадовался, мол, нагнетают тут, а делов-то. — Развей их.
— Кого?
— Чары эти.
— Как у тебя все просто, — обозлилась Селена. — Может, мне еще летучий корабль наколдовать? А то чего это мы все по земле топаем?
— А ты можешь? — совершенно искренне обрадовался бугровщик, в седле подпрыгивая от переизбытка чувств.
— Молчи, дурак, — шикнул на него Вель, а затем предложил: — Давайте в лес свернем, объехать попробуем.
— Не получится. Тут мир замкнут, как кольцо: только и можно, что по ободу ходить да в одно и то же место возвращаться снова и снова. Сильная магия.
— Получается, тут еще одна ведунья поработала?
— Может, и ведунья. А, может, и колдун руку приложил.
— И что? Никак не выбраться? Ты же чары Демиры тогда против нее поворотила, — снова вмешался Дмитрий.
— Там другое было, — поморщилась ведьма. — Да и вещь ее у меня была. А сейчас где ты вещь заклинателя этого достанешь?
— Развернуться надо, — предложил Вель. — И обратно ехать. Авось, отпустит нас это место?
— Не отпустит, — Селена устало головой покачала. — Хотя, попробовать стоит. Вы езжайте, а я тут останусь, у перекрестка. Подумаю, что сделать можно.
— Вот еще! Одну не оставлю, — заупрямился Вель. — Вместе поедем.
— Чего зря время терять? — принялась спорить Селена. — Пока ты проверять будешь, я уже могу сообразить, как нам отсюда выбраться.
— За дни нашего похода я одно твердо усвоил: стоит мне тебя оставить, как напасть какая-нибудь случается. То разбойники, то ведьмы с приворотами… Нет уж, знаем, плавали.
— Чего вы цапаетесь? — влез бугровщик. — Никто один в этом лесу не останется, даже не думайте. Руками, ногами и зубами в вас вцепляться буду, но никого от себя не отпущу! Выдумали тоже: в заколдованном круге по одиночке шляться!
— Митя прав, — поморщилась ведьма. — Не будем спорить. Едем назад, и если не получится выбраться, то у перекрестка привал сделаем.
С этим согласились все. Еще час был потрачен на то, чтобы вновь к той же развилке воротиться, только уже с другой стороны. Вель опять задумался, сколько часов они уже тут катаются. День летний, длинный, но они в лесу, и по всем законам здесь хоть немного потемнеть должно, когда солнце из зенита укатывается и светит уже сквозь стволы. Наемник даже поделился этими мыслями с попутчиками, на что Селена промолчала, а Дмитрий громко возмутился:
— Не садится солнце, так ты и радуйся! Не хватало здесь еще впотьмах блуждать!
— Ты не бойся, — ведьма поспешила его успокоить. — Никого в этом круге окромя нас нет: ни духов лесных, ни нежити. Они такую магию за версту чуют и по широкой дуге обходят.
— Утешила, спасибо, — съязвил Дмитрий. — Вот радость-то — застрять в месте, куда даже твари страшные не суются!
— А тебе с этими тварями в компании легче было бы? — тут же огрызнулся на него Вель.
— Может и не легче, — сбавил обороты бугровщик. — Но зато понятнее как-то…
Селена только закатила зеленые глаза к серому небу, вздохнула устало и свернула с тропы под сень деревьев. Мужики переглянулись между собой, плечами одновременно пожали и за ней следом двинулись, пригибаясь к конским шеям да от мокрых веток уворачиваясь.
Дров сухих не сыскалось, но ведьму это не остановило. Она взмахнула рукой, и влажный валежник, сложенный в заранее вырытое кострище, послушно вспыхнул. Дмитрий пристроился у огня, вынул из своей сумки какой-то сухарь, принялся задумчиво грызть, а Вель как всегда коней стреноживал.
Дождь моросил, пропитывая воздух влагой и слегка приглушая стук дурацкого дятла, размывал протоптанную тропу, уходящую вправо, будто медленно смывая из действительности единственный путь наружу. Огонь костра, теплый и ровный, медленно качал пространство мира и казался единственным настоящим здесь, помимо людей и лошадей.
Ведьма сидела на мокрой траве, уткнув взгляд в землю перед собой и разведя руки. Бормотала что-то неслышное, не моргая и не обращая внимания на ручейки воды, сбегающие по слегка вздернутому носу. Вель подошел тихо, сел невдалеке и уже привычно ощутил, как вокруг Селены сырой воздух стынет, оседая легчайшим инеем на траву у ее коленей.
А потом она подняла побледневшее лицо и протянула раскрытые ладони к костру, погрузила их в огонь.
— Етить твою.., — выругался бугровщик, узрев эту картину, но замолк тут же под строгим взглядом наемника.
А ведьма начала легонько раскачиваться. Полоскала руки в пламени и шептала, шептала… Молодая зелень ее глаз зазолотилась, вспыхнула осенними травами, разгораясь, плавясь янтарной смолой, светлея до цвета чистого пламени.
Шепот становился все громче, нарастая странным гулом, от которого волосы по всему телу дыбом вставали, и Вель вскоре начал различать слова. Одно слово:
— Открой. Открой. Открой, открой, открой, открой-открой-открой.., — слово, многократно повторяясь, теряло смысл и сливалось в непрерывное пение, водоворотом ускользающее к верхушкам деревьев вместе с искрами костра.
Голос Селены лился, усиливался, звенел и резонировал, выдавливая перепонки, и бугровщик не выдержал: зажал уши руками, зажмурился. А Вель терпел и не сводил с ведьмы глаз, и ему казалось, что кожа ее лица стала почти прозрачной, и под кожей этой бушует пламя, вырываясь через широко открытые глаза, как через окна горящей избы. Это было завораживающе и страшно одновременно.
А потом в уголках ее глаз собрались, накипели темные слезы и скользнули вниз по щекам красными дорожками. Наемник подорвался тут же, потянулся к ведьме, касаясь ее… Будто за горячую сковородку ухватился, но руки не отдернул, сжал хрупкое плечо, потянул к себе, шипя от боли в обожженной ладони.
Дмитрий давно отполз подальше от костра, все еще вжимая ладони в уши, и, казалось, готов был в землю зарыться от всего этого. Селена же не обратила ни на него, ни на Веля ни малейшего внимания, все читала-пела одно единственное слово, и голос звенел, срывался на крик, ввинчиваясь сверлом в самую голову наемника.