— Одно другому не мешает, — кузнец добродушно пожал плечами и перехватил цепь, соединяющую кандалы. — Я обоих богов ублажить могу и жить от щедрот их припеваючи, — он натянул цепь резко, чуть руки мне из плеч не выворачивая, и пришпилил ее к стене над моей головой одним из своих искусных кинжалов.
— И часто ты так промышляешь? Ловушка в лесу — твоих рук дело? Или Янина помогала?
— Я с тобой поболтаю с радостью, — улыбнулся Кузьма. — Но сперва ты на мои вопросы ответь. Имя твое знахарка выведала, а теперь мне знать нужно, что ты умеешь.
— Плевать могу далеко, на две сажени, — и я плюнула. Удачно попала, прямо в морду добродушную.
— Ладно.., — кузнец, ничуть не раздосадованный моей выходкой, вытер лицо и взял с верстака железный прут. Сунул одним концом в печь. — Не хочешь по-хорошему, мы иначе побеседуем. Может, про жениха своего расскажешь, пока железо греется? Авось он чего умеет.
— Только пальцем тронь кого-то из них — пожалеешь крепко…
— Не в твоем положении угрозами сыпать, девица, — ласково сказал кузнец, протянул руку, чтобы по волосам меня погладить, но я отшатнулась, насколько позволяла цепь. Приложилась затылком о стену. — Что ж ты брыкаешься так, — посетовал он, как на ребенка, который сам в крапиву лезет, чтоб реветь потом над волдырями в мамкин подол. — Сама себя раньше времени на тот свет отправишь.
— Кузьма, — послышался приятный женский голос за широкой спиной мастера.
— Янина, — обрадовался тот, разворачиваясь. — Как там дела с воином и болтуном?
— Хорошо все. Оглушила и связала обоих. Теперь тебя ждут.
— А я тут.., — кузнец с сожалением посмотрел на прут, уже успевший накалиться до красна. — Эх, ладно. С этим можно и позже разобраться. Девицу посторожишь?
— Ты ж сковал ее? — удивилась знахарка, кидая на меня равнодушный взгляд.
— Да больно прыткая она. Руну испортила на камне, представляешь? Боюсь так оставлять.
— Усыплять ее времени нет. Всеволод ждать не будет, он уже мольбы Велесу вознес.
— Ну и ладно, сам слажу, — кузнец двинулся на меня, замахиваясь…
А в следующее мгновение в голове искрами взорвалась боль, в ушах зазвенело, и забытье пришло, как спасение, погружая меня в непроглядную тьму…
(1) Тавлеи (тавлея) — изначально название любой доски для настольных игр. Далее описана небольшая шахматная партия и попытка Веля поставить Дмитрию так называемый “детский мат”, которую бугровщик зарубил на корню. Названия фигур частично взяты из древних шахмат, частично придуманы. Ярл - король; воевода - ферзь; пеший - пешка; конный - конь; витязь - офицер или слон; вежа - ладья или тура; ярлов пеший - королевская пешка.
(2) Кумир — изваяние языческого божества; то же, что и идол.
Комментарий к Глава 21.
Уважаемые читатели, в этой главе описаны шахматы. Сцена игры придумана моим любимым мужем, который тоже подключился к написанию Веледара и очень мне помогает различными советами, в том числе по поводу вооружения, манеры боя, устройства армии и др. Ниже оставляю ссылки на статьи про шахматы на Древней Руси, если вдруг кто-то думал, что славяне этой игры в древности не знали.
http://fishka.spb.ru/artickles/theory/nazvania/56.htm
https://www.chess.com/ru/blog/AlexandrShevtsov/shakhmaty-na-rusi
https://oldrus.livejournal.com/226757.html
Надеюсь, глава пришлась вам по вкусу, и вы готовы погрузиться в следующую, которая будет еще больше насыщена событиями и не заставит себя долго ждать.
Люблю и благодарю всех, кто читает!
========== Глава 22. ==========
— Кузьма!
Чужой голос донесся до меня глухо, будто мою голову окунули в ведро с водой. С очень горячей водой.
— Кузьма!
Виски нещадно ломило, в горле было сухо и жарко. Я попыталась открыть глаза, чувствуя, как под веками болезненно пульсирует, но получилось далеко не сразу. Ресницы слиплись, и я смутно осознала, что это моя же кровь из разбитого лба, в который меня приложил кузнец.
— Кузьма, ты где? — надрывался мужской, отдаленно знакомый голос.
А к моему телу возвращалась чувствительность, и было это ох как неприятно. Помимо гудящей головы и саднящего лба я ощутила, что у меня дико болят плечи, а кистей будто и вовсе нет. На секунду стало страшно, но потом я поняла, что после удара просто безвольно повисла в кандалах, и теперь они передавили мне запястья до кровавых полос.
— Кузя!
— Я здесь, — я кричала, но из горла вырывался только еле слышный даже мне самой хрип. Пришлось прокашляться, кое-как сглотнуть скудные остатки слюны и попробовать вновь. — Я здесь!
В этот раз вышло лучше. Меня услышали. Минуту спустя в кузницу заглянул давешний священник, вытаращился на меня. На лице его отразился священный ужас.
— Помогите, — прохрипела я, тщетно пытаясь встать на ноги, чтобы запястья не так сдавливало металлом.
— Господи, — поп бросился ко мне. — Кто ж тебя так?
— Кузнец ваш, — я поморщилась от боли, когда он подхватил меня, помогая встать на затекшие ноги.
— Кузьма?! — священник уставился на меня неверяще, будто я ересь дикую несла. Ну, конечно, я бы сама ни в жизнь на этого здоровяка не подумала, а оно вон как вышло.
— Он самый.
— А что ж случилось-то? — продолжал расспрашивать меня поп.
— Освободите меня, — я потрясла руками, звякая толстой цепью. — А потом и поговорим.
— Ох, батюшки, — запричитал он. — Конечно, сейчас…
Священник ухватился за рукоять кинжала, коим была пришпилена моя цепь, и неожиданно легко выдернул его из стены, несмотря на то, что кузнец утопил оружие в дереве глубоко, аж до середины лезвия. Подхватил меня легко, понес к какой-то лавке в углу.
— Кандалы-то я не сумею снять, — посетовал он, осматривая мои руки.
— И не надо, я сама…
Цепь довольно длинная была, так что я развела ладони, призывая огонь, и сосредоточилась на металле. Довольно скоро он раскалился до красна, потом до бела…
— Помогите, — снова попросила я, и поп взялся за кандалы, дернул в стороны. Цепь легко поддалась, теряя раскаленное звено. — Сойдет…
Металлические браслеты с остатками цепи остались на моих запястьях. Не шибко подходящее для девицы украшение, но руками махать не помешает, а это главное, ибо сейчас я встану и пойду сжигать парочку селян…
— Это как так? — священник смотрел на все мои действа со странным выражением лица: то ли с осуждением, то ли с трепетом.
— Неважно это сейчас. Мне брата спасать надо.
— Так что случилось-то? — снова спросил он, и лицо стало искренне обеспокоенным.
Я заметила, что правый глаз его пересекает довольно уродливый шрам. Кадилом себе засветил, что ли? Или тоже боевое прошлое? Граница, как-никак.
— Кузнец ваш — дарокрад. Слыхали про таких?
— Тьфу, — он истово перекрестился и погрозил мне пальцем. — Не лги мне, девица. Я Кузьму с детства знаю. Негоже на хорошего человека наговаривать. И сдается мне, ты сама ведьма.
— Ведьма, — не стала отрицать я. — Но осуждать меня потом будете. Помогите сперва брата спасти и… жениха. Они люди обычные, и их убьют скоро. Если уже не убили…
— Осуждать других мне мой бог не велит, — покачал головой священник. — И с чего ты взяла, что твоих брата и жениха спасать надо?
— Вель сражается хорошо, вот Кузьма и захотел его дар. Я алтарь Велесов нашла в проулке. Я показать могу. Там даров видимо-невидимо…
— Какой еще алтарь?! У нас тут православные все.
— Большой. В две сажени. Некогда мне вас убеждать! — я решительно встала с лавки, покачнулась, но поп снова поддержал меня под локоть, не давая упасть. — Отпустите, сама пойду!
— Ты не горячись. Где мужики твои?
— У знахарки в доме оставила да сюда двинулась коней подковать. Тут ваш Кузьма на меня и набросился. Пытать хотел, — я кивнула в сторону прута, который так и торчал из печи.
Священник проследил мой взгляд, нахмурился, а затем решительно ухватил меня за локоть.
— Пойдем к знахарке. Сдается мне, ты разумом тронулась. Но кто-то ведь тебя приковал? Если не выясним, так хоть Янина раны твои обработает…