Последние метры они прошли на цыпочках, выйдя из дворцового сада и пересекая двор. Священник достал большой ключ из глубокого кармана своей рясы, открыл дверь, и они исчезли в тот же миг в маленькой капелле, когда услышали чьи-то приближающиеся шаги. В абсолютной темноте тесной капеллы было трудно ориентироваться, но Джекоб взял Джейн за руку и потянул ее за алтарь, который был накрыт крестом со статуей Иисуса в человеческий рост.
– Встаньте на колени, – хрипло прошептал он, – и приготовьте все.
– Я готова, – шепотом ответила Джейн. В эту же минуту церковная дверь отворилась, и сэр Болдуин вошел в капеллу. Он зажег факел, который принес с собой, затем опустился на колени перед алтарем и потушил свет.
– Праведному человеку свет не нужен, когда он говорит со своим Господом, не следует отвергать дары Бога.
Сэр Болдуин произнес эти слова негромко, но они отразились от высоких стен капеллы таким эхом, что у Джейн дрожь пробежала по спине. Она ощутила близость священника и схватила его руку. Да, она боялась, очень боялась, но ни за что на свете она не отказалась бы от своих действий.
«Я не делаю ничего плохого, Боже мой, – подумала она. – Ты знаешь, что это так, дай мне мужество и силы».
Священник ответил на ее пожатие руки и предусмотрительно приложил палец к своим губам, чтобы напомнить Джейн, что она непременно должна молчать.
– Господи Боже, – услышали они громкий голос сэра Болдуина. – Это я снова, твой сын и слуга.
Он блеюще рассмеялся, показалось, что в капелле звучит смех из ада.
– Но сегодня, Боже мой, я снова постарался быть справедливым к одному из твоих созданий, ты обманул меня, не так ли, Господи Боже мой. Ты послал в мой дом женщину, так похожую на ту грязную бабу из Лондона. Ты искушал меня, но я устоял. В Лондоне я сделал лишь то, что ты требовал от правоверного, я научил покорности непослушную бабу, я выбил из нее ее греховность и трюкачества, чтобы она не вводила других истинно верующих в искушение. Я посадил в нее мое семя, чтобы отпрыск, появившийся у нее, каждый день был у нее перед глазами и служил ей предостережением, и ты, Господи, послал мне сегодня знак, приведя ко мне женщину, которая была чрезвычайно похожа на грешницу. Она даже несла с собой ребенка. Ты испугал меня, но я сразу же преодолел свой страх и задумался над твоим знаком. Ты послал мне женщину с ребенком, чтобы показать, что мои действия в Лондоне были праведными, они были правильны и сделаны во имя твое. Я благодарю тебя, Господи, что ты доверяешь мне выполнение таких ответственных приказов.
Сэр Болдуин униженно наклонил голову. Когда он снова поднял ее, он испустил громкий крик, достигший дворцовой кухни и до смерти испугавший старую Энн.
Широко раскрытыми от ужаса глазами сэр Болдуин смотрел на алтарь, на сына своего любимого Господа на кресте, вокруг головы которого вместо тернового венца образовался нимб из света.
Потеряв всякое соображение, сэр Болдуин уставился на светящийся нимб вокруг головы Христа, а затем, заикаясь и дрожа всем телом, начал читать «Отче наш».
Отче наш, Иже ecu на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
«Аминь!» прозвучало как рыдание, а потом зубы сэра Болдуина застучали от страха, когда внезапно он услышал глухой голос, который достигал каждого уголка маленькой капеллы. Ночью это звучало ужасающе.
– Ты считаешь себя верным слугой своего Господа, ты, земляной червь? – прогремел голос.
Сэр Болдуин раскрыл рот, но мог только заикаться, не находя ни одного слова. У него отказывал язык, едва он услышал голос, прозвучавший в церкви, подобно иерихонской трубе.
– Я… я… о Господи… – выдавил он, протянул руки, беспомощно огляделся по сторонам и охотнее всего бросился бы бежать, если бы ноги у него не отказали.
– Отвечай!
– Я сделал то, что ты мне поручил, Господи. – Голос сэра Болдуина едва можно было понять. Он говорил хриплым шепотом.
– Наступило время признаться во всем! – снова прогремел голос. – Я вызываю тебя на суд, признавайся, тогда ты будешь прощен. Ты действовал именем Бога, когда лишил Арденов их владений!
– Я… я хотел только…
– Отвечай!
– Они католики, – осмелился возразить сэр Болдуин, однако не очень настойчиво.
– Кто тебе сказал, что католики хуже, чем пуритане? Ты поставил себя сам на место Бога, когда взял у них то, что было им однажды дано. А что же с Журданами? Как ты поступил с ними?
– Они действовали против законов Кромвеля.
– Ты забыл, что должен подчиняться только закону из десяти заповедей.
Голос стал еще громче. И сэр Болдуин задрожал еще сильнее. Он бросился на пол перед алтарем и начал визжать.
– Я сделал только то, что ты мне приказал.
– Ты причинил горе двум семьям, отнял у них имения и честь, кроме того, ты изнасиловал в Лондоне девушку, не так ли?
– Я во всем признаюсь, Господи, я признаюсь во всем, и я каюсь, но ведь человек должен держаться также законов той страны, где он живет, я слуга двух господ. Господи, что мне делать?
– Ты ничтожество, Болдуин Гумберт, ничтожество, ты не только неверующий, ты самая паршивая овца в стаде, иди и покайся в своих грехах, пока за тебя не возьмутся другие.
– Да, Господи, я обещаю это. Все, что ты хочешь, я обещаю тебе. Я буду послушен, как самый покорный из твоих слуг, я сделаю все, чтобы тебе понравиться. Я буду истинным пуританином. Да, Господи, да, непременно буду, я клянусь твоим именем, что буду.
Слова срывались у него быстрее, чем он успевал соображать. Страх полностью затмил его сознание, пронзил его до глубины души, но, несмотря на раскаяние, о котором он говорил, ноги и руки функционировали у него снова безупречно. Он поднялся, оставив свой плащ лежать на полу, и выбежал из церкви, как будто за ним гнались все черти преисподней.
Так быстро, как только он мог, он выскочил из капеллы, продолжая кричать:
– Да, Господи, я сделаю все! Все, что ты хочешь! Я твой покорный слуга, Господи!
Добравшись до двери, он схватился за ручку, как за спасительный якорь, всем своим весом надавил на дверь, которая со скрипом поддалась, и выскочил на улицу со скоростью ветра. Затем, даже не закрыв за собой двери, он помчался к замку, последнее, что видели Джейн и Джекоб, были летящие фалды его камзола.
– Ох, а могло бы и не повезти, – сказала Джейн и тихонько рассмеялась.
– Он трус, – ответил Джекоб. – Он склоняется перед каждым, кто сильнее его.
Он посмотрел на Джейн, которая все еще держала в руке свечу, отблеск которой образовал нимб вокруг Иисуса.
– Я благодарю вас, Джейн, предсказательница из имения Журданов, я очень благодарен вам, без вас я бы всю оставшуюся жизнь так и скрывался бы в убогой хижине, ропща на Бога. Вы показали мне, что мужество и воля к борьбе обратят в бегство любого противника.
Он помолчал и внимательно посмотрел на женщину перед собой. Он только сейчас рассмотрел ее как следует. Он увидел узкое лицо, теплые дружелюбные глаза.
– Я благодарю вас, – повторил он. – Вы спасли мне жизнь.
– Прекратите, Джекоб. Когда я встретила вас сегодня, вы были здоровы и никто не угрожал вашей жизни. Да и сейчас ничего не изменилось.
– Вы вернули мне снова жизнь, пробудили во мне мужество и радость, за это я и благодарю вас.
Джейн слегка качнула головой.
– Мы нагнали на сэра Болдуина страха, но победить мы его еще не победили. Те признания, которые он сделал здесь из-за страха, он никогда не повторит ни перед одним судом мира.
– Я знаю, – сказал священник Джекоб. – Но я знаю также, что он силен только в том случае, если его противники позволяют ему быть сильным.
Джейн кивнула.