По переезду в новую казарму картина мало изменилась. Только теперь Шурик перенес все свои художественный причендалы в котельную, и рисовал по ночам, во время дежурных смен. Когда он попал в санчасть, рисование и оформление стало его круглосуточным занятием. Не изменилось положение дел и после того, как он перешел в распоряжение замполита. Единственно, что было хорошо, так это обладание собственным кабинетом. Ведь после того, как офицеры уезжали, Шурик оставался единственным полноправным хозяином замполитовского кабинета.
После ужина Шурик без расспросов поднимался в кабинет и, вздохнув, принимался за выполнение заказов. Срезы он уже просто ненавидел, как впрочем, и дембельские альбомы и записные книжки.
Время в армии тянется долго. Как, впрочем, и для каждого, кто ждет. А в армии все ждут. Более того, все солдаты считают дни. Почти у каждого солдата есть такой маленький карманный календарик, в котором он зачеркивает прошедшие дни, а зачастую, еще и прокалывает дырочку иголкой в календаре, когда день проходит. К концу года календарь походит на решето, и его очень приятно просматривать на свет. Некоторые солдаты в своих записных книжках также ведут скрупулезную статистику срока своей службы. Возле каждого дня у них имеется информация, сколько дней прослужено, сколько примерно осталось прослужить. Некоторые выводят в дополнение ко всему этому еще и процентное соотношение по количеству дней, которые еще предстоит отслужить к дням прослуженным. Шурик и его друзья не были исключением из этого числа. Каждый прокалывал свой календарик, каждый считал дни. Время от этого не ускорялось, но и не останавливалось.
Весной уволились те, кто полгода были для Шурика "дедами". Их провожали в ветреные весенние дни. Наконец часть покинул последний дембель, и все зажили ожиданием очередной армейской вехи - ста дней до приказа. Шурик и другие его товарищи, имевшие высшее образование, ждали этой даты с особым трепетом - ведь им предстояло в тот вечер стать "фазанами", перейти в разряд старослужащих. А это, согласитесь, в части где "дедовщина" развита очень сильно, немалое событие.
Знойное и удушливое Хабаровское лето наступило сразу и надолго. В воздухе повисла влажная липкая жара. Солдаты и офицеры обливались потом. Совершенно лысый прапорщик Лукша был вынужден подкладывать в фуражку сложенную вчетверо салфетку, чтобы его потная лысина не оставляла в центре фуражки промокших пятен. Назойливые мухи на солнце и в помещениях не давали никакого покоя, а тем, кто пытался укрыться от них в тени или в тайге, приходилось иметь дело с тучами комаров и мошек. Спасения от жары не было и ночью. В довершение всего, главный инженер части майор Прокопенко приказал заколотить оконные рамы гвоздями. Это после того, как сквозняк хлопнул рамами открытых для проветривания окон, и стекла в них повылетали. Случилось это именно в тот ветреный день, на который и пришелся солдатский праздник "ста дней до приказа". Шурика, Юрку, доктора Петренко и Ионова в тот вечер перевели в "фазаны", в соответствии со всеми армейскими традициями, настроение у Шурика было прекрасное.
В отличие от него главный инженер части бродил по казарме с таким кислым выражением лица, что было ясно - настроение у того было неважное. Инженер придирался ко всему, к чему можно было придраться. В довершение всего он вызвал Петренко в столовую и, заикаясь,[Image: Доктор с мухами.JPG (26818 bytes)] устроил ему разгон.
- Ты только посмотри, нет, ты только посмотри, сколько здесь мух! Это же невозможно, Петренко! Ты же сам доктор, и прекрасно знаешь, к чему может привести вот это все!
Майор Прокопенко взмахнул рукой. Мухи с ревом взлетели и с радостным остервенением закружили вокруг головы высокого Петренко.
- Ну и шо я могу з ними робыти? - промолвил Петренко.
- Шо! - передразнил его главный инженер, - я не знаю шо! Это тебе лучше знать - ты же доктор, а не я. Что тебе не придумать, что ли, чем мух травить? Ты ж в медицинском институте учился, Петренко. Да у тебя ж была где-то дымовая шашка от мух? Была или нет?
- Была. Да я не умею ее пользовать.
- А там и не надо уметь ее пользовать, - ядовито ответил майор, - там для особо умных на самой же шашке все и написано. Нужно только четко следовать инструкции. Давай, доктор, давай! Хватит там тебе спать у себя в медпункте, надо и за работу приниматься когда-то.
Шурик, как обычно, заскочил к Петренко перед ужином. Петренко был мрачен.
- Саня, ты что это? - участливо спросил пригорюнившегося доктора Шурик, - обидел тебя, что ли кто-то, такого-то большого?
- Ты представляешь? - без подготовки начал доктор, - Он мне говорит:
"Доктор, трави мух. Тебя этому учили в институте".
- Кто говорит?
- Да майор Прокопенко. Нет, ты подумай - я учился, учился, родители за меня переживали… А теперь получается, шо меня там учили травить мух!
- Ну-у, Сань, ты и расстроился из-за ничего, - беззаботно ободрил его Шурик, - Сам знаешь - Прокопенко дурак. И его можно и нужно понять. Он же всю жизнь в армии. Откуда ему знать, что тебя в институте учили травить вовсе не мух…
Петренко с презрением посмотрел на Шурика и передернул плечами:
- Я уже говорил тебе, что есть в тебе какая-то жестокость…
Шурик расхохотался:
- Прости Саня, сам знаешь, я не хотел тебя обидеть. А то, что я веду себя иногда по-дурацки - так мы же в армии, Шура. В армии дурость - норма жизни.
Петренко усмехнулся и вновь посерьезнел.
- Как я буду их травить?
- Лучше всего травить отравой, - заключил Шурик, - Надо ловить мух, и заставлять их глотать отраву.
- Да иди ты… Мне не смешно. Вообще, у меня есть шашки. Дымовые. Но они разные. Две вот - маленькие, очень старые. И одна большая. Новая.
Тут только Шурик обратил внимание, что у дверей в кабинете доктора стоит здоровая, похожая на банку с краской, дымовая шашка. А в руках доктор вертит еще две маленькие дымовые шашки, которые Шурик поначалу принял за батарейки к фонарику.
- И какую же шашку ты запалишь?
- Не знаю еще, - вздохнул Петренко, - Пошли, вон же, строятся все на ужин.
А мне ведь раньше нужно идти, пробу снимать.
После ужина и вечерней поверки все улеглись спать, так как дежуривший в ту ночь майор Прокопенко телевизор смотреть не разрешил.
Шурик лежал в своей койке, и уже стал засыпать, как вдруг понял, что сон его вдруг куда-то улетучился. Остальные в казарме, оказывается, тоже не спали, и переговаривались вполголоса. На фоне всего этого гудения вдруг раздался громкий и ясный голос Макса:
- Слышь, братва, чем-то воняет?!
- Точно, - откликнулся из угла казармы другой голос, - Воняет, и сильно воняет.
- Да что там "воняет", - вставил кто-то из "молодых" со второго яруса, - Тут, на втором ярусе, дышать невозможно и просто глаза ест.
- Дневальный! - заорали сразу несколько голосов, - включи свет!
Появившийся дневальный включил свет, и всем открылась следующая картина:
Под потолком казармы висело коричневое и непрозрачное облако дыма, который неспешно струился из вентиляционных решеток и скапливался наверху.
- Пожар! - не вставая с постели крикнул Макс, - Дневальный, ты бы сходил, узнал, где что горит.
Все как-то разом заговорили. Кто-то стал подниматься и одеваться, кто-то пошел узнавать в чем дело, просто в трусах и майке.
- Дожили, - наводил панику лежащий в постели Макс, - сожгли, к чертям, такую хорошую казарму. Теперь мы будем жить в палатках.
Перспектива сгореть в казарме показалась Шурику не привлекательной. Он натянул одежонку и пошлепал на первый этаж, ближе к улице.