– Вы тиун Лыковых? – прямо, без церемоний, спросила она.
– Нет, я здесь, как и вы, с визитом. Иван Мельников, подъячий приказа Большой казны, – поклонился мужчина.
Анна удивилась, на ловца и зверь бежал. Только подумала расспросить тех, кто работал с Холмогоровым, как судьба ей послала ближайшего помощника Лыкова.
– Анна Рикарди, – представилась она, – служу великой княгине.
– Ну кто же вас, дама Анна, не знает, вы всем на Москве как наипервейшая помощница цесаревны Софьи известны! – улыбнулся подъячий. – Пришли гостей царевниных проведать?
– Да, и не только, – подтвердила она. – А вы с делами к Михаилу Степановичу?
– Конечно, конечно, – торопливо закивал Мельников, – хорошо устроились ваши гости?
– Лучше быть не может, – похвалила Анна Лыковское гостеприимство и, не откладывая в долгий ящик, спросила, – кстати, раз вы в приказе работаете, тогда Бориса Холмогорова должны были хорошо знать?
Тень промелькнула по лицу Мельникова, он побледнел и торопливо перекрестился.
– Не дай Господи, никому смерть такую лютую принять!
Анну что-то насторожило, но она не могла понять, что, поэтому подъячего решила не отпускать.
– Вы товарищами были?
– Какими товарищами мы могли быть?! Он меня на два десятка лет моложе, знал так себе, его недавно в приказ взяли, Бориску-то, по Михаила Степановича пожеланию.
– Дворянин Государева двора с отцом его воевал, не так ли?
– Точно.
– И как Борис работал, с кем в вашем приказе дружил?
– Трудился, как на духу, боярыня, скажу, так себе, но о мертвых или хорошо говорить надо, или ничего, поэтому ничего говорить не буду, грех это.
– В правде греха нет, – возразила Анна.
– А зачем вам Бориска сдался? Или ваша княгиня в смерти Холмогорова решила разобраться?
– А хоть бы и решила, – заявила Анна, решившая вокруг да около не ходить, – расскажите-ка мне все, что вам известно. Вы когда его в последний раз видели?
– Так вечером и видел, он должен был бумаги переписать, а ничего не переписал, сказал, что мол, завтра перепишет, потому как встреча у него важная, торопился.
– Он волновался, тревожился?
– Да нет, как завсегда был, я ему пенять стал, мол, опять работу не выполнил, а он мне: «Ты мне, Ванька, не указ, знай свое место! Думаешь, если из холопов выслужился, так боярскому сыну указывать можешь! Не бывать такому!» Так и ушел, больно высоковыйный Бориска был, все своим родом кичился, а за душой-то ни гроша, сапоги дырявые. Правда недавно сафьяновые сапожки себе приобрел да кафтан новый, рубашки стал шелковые носить, в общем приоделся…
– То есть у него деньги появились?
– Появились, – подтвердил Мельников.
– Откуда?
– А шут его знает, вроде жалованье ему никто не повысил, и для просителей он не старался, в нашем деле так бывает, грамоту правильную торговому или ремесленному человеку выправишь, он тебе хорошо заплатит. А Бориска никогда перед купцом шапку бы ломать не стал! Гордый больно и ленивый в придачу! Да и, если уж совсем честно, так и в грамоте не больно силен был Бориска, я ему завсегда самые легкие дела давал, в которых важности никакой.
– Может быть, наследство получил?
– Об этом бы Михаилу Степановичу известно бы стало.
– Воровал? Вы немаленькими деньгами ворочаете.
– Чтобы у нас под носом! Не бывать этому! У нас копейку не умыкнешь!
Анна подумала про себя, что Лыков вполне успешно умыкал, и не только копейку, но вслух произнесла другое.
– Значит, откуда у Холмогорова появились деньги, вам неизвестно?
– Нет, поклясться могу!
– Ну а Глеба Добровольского знаете?
– Борискиного дружка-то? Как не знать, они как два пальца одной руки были, особенно если глупость какую сотворить да по красным девицам пошляться! – с презрением выговорил Мельников, на этот раз правилом – о мертвых хорошо или ничего – не утруждался.
– Тогда, может быть, деньгами Холмогорова Добровольский снабжал?
– Глебка, конечно, не такая голь перекатная, как Бориска, батюшка его разрядным дьяком был, семье немалое состояние оставил, и пару деревенек в кормление государь ему за службу выделил, но год как преставился, а семья большая, так что не до жиру, чтобы еще Глебкиному дружку сапожки сафьяновые покупать! – убежденно произнес подъячий.
– Хорошо, если что-то вспомните, знаете, как меня найти.
– Знаю, боярыня, а теперь разрешите откланяться.