Все терпеливо ждали, когда сам, Франсуа де Готье, коснется этого гнойника. Нарыв, надо было оперировать давным-давно. Слишком много вопросов замалчивалось все это время, щадя самолюбие гордого скандинава. И вот теперь, приходилось разгребать последствия былого бездействия и халатности.
Покойника Хуго, благополучно отпели и упокоили на монастырском кладбище, со всеми положенными по этому случаю церемониями. Поминки справили такие, каких простые конверсы не видели со времени основания обители.
Спустя двое суток, Дитмар и настоятель монастыря встретились, чтобы довести начатое дело до конца. Однако, помимо них, тут были ещё и неаполитанец Джакомо и двое тех самых конверсов, которые сопровождали на стену Дитмара. Хуго был третьим и самым старшим из этой троицы.
Рене, и Эмиль, ухо у которого уже почти зажило, были польщены тем, что о них не забыли, как это обычно бывает, а пригласили сюда оказав доверие и внимание. Больше, никто из обители, подобных милостей не удостоился, что говорило о крайней важности и секретности совещания.
— Говорите Дитмар, что там написали из Ватикана? — Настоятель монастыря подождал, когда Дитмар согласует с Римом случившееся и получит оттуда инструкции. Ситуация зашла в тупик и была близка к патовой.
Без Агаты, они не могли продвинуться дальше в поисках того, что интересовало их больше всего на свете. Надо было что-то срочно решать и делать. Но теперь, компромисса требовалось достичь с баронессой Мюррей. Потому что, только Агата знала где следует искать Эликсир бессмертия и Философский камень.
В данной ситуации, это бы могло обернуться для всех присутствующих весьма печально. Ватикан не будет искать правых и виноватых.
Операция «Эликсир» зашла в тупик и предсказать реакцию Его Святейшества на исчезновение Агаты, было совсем не трудно. К тому же, рядом находилась его тень, генерал Ордена Иезуитов — Черный Папа, как его называли в народе.
Последний, нравом был весьма крут и с этим, тоже, следовало считаться, если все хотели выйти живыми и здоровыми из этой передряги.
Кто-кто, а Дитмар и Настоятель знали, что выход им надо будет найти в любом случае. Поэтому, когда в двери громко и настойчиво постучали, все в компании напряженно переглянулись и приготовились к неприятностям.
— Может быть это уже конвой? Прибыли, тихо-тихо, чтобы доставить нас прямо в Иль-Джезу или резиденцию самого Папы?! — Настоятель с тревогой посмотрел на Джакомо. — Что скажешь? Ты у нас тут самый хитрый! И давай, не отнекивайся, скандинавам до итальяшек далеко по части хитрости и лукавства. А по умению плести интриги, ты наверно первый из макаронников! Как думаешь, может быть это пришли за нами? Сейчас начнут орать и ломиться в двери, как сумасшедшие?
Реакция библиотекаря, на эту реплику, и удивила, и успокоила остальных. Джакомо отрицательно покачал головою и рассмеялся.
— Ты прожил гораздо дольше меня, а до сих пор словно дитя малое и неразумное! Что бы забраться сюда, надо или быть идиотом, или послать пару сотен гвардейцев, для твоего ареста и задержания. Десятком тут никак не отделаешься.
Гораздо легче выкрасть тебя, когда ты не будешь этого ждать. — Он показал рукою на дверь. — Ничего не бойся. Открывай. У меня, во дворе стоит отряд с арбалетами. Если бы что-то и намечалось, ты бы узнал быстрее всех. Мышь без моего ведома не проскочит, не то чтобы вооруженные люди, а тем более не наши, а пришлые.
— Открывай, — разрешил Настоятель махнув рукой, — Рене осторожно распахнул двойные створки дверей, а Эмиль схватился за рукоять меча, готовый выхватить его при малейшей опасности.
Двери потихонечку распахнулись и послышался голос отца-инфирмария.
— Ваше Преподобие, не взыщите! У меня к вам послание от леди Агаты! Очень личное и очень важное! Иди, говорит и передай его, жирная образина, если не хочешь получить удар кинжалом под ребра. А с этой мегеры станется. Вы не хуже меня знаете на что способна Агата в приступе ярости.
Ответа, она будет ждать трое суток. Пусть, кто-нибудь, оставит его у неё в будуаре просунув письмо ей под двери. Она сама его заберёт, только чтобы никто не мешал. Иначе, все договоренности отменяются.
Оставлять засаду, не стоит, она почувствует любого за целую милю. А если ответа не последует, значит всё будет кончено и вы никогда её более не увидите.
А без меня, говорит, все их планы, не стоят и выеденного яйца! На полусогнутых ногах монастырский лекарь подбежал к столу и положив на него письмо, плюхнулся на скамейку. Толстяк отдувался и тяжело дышал, обливаясь потом и вытирая вспотевшую лысину огромным платком.