В более широком контексте Иисус жил во времена затишья между двумя насильственными восстаниями против имперского гнета на своей еврейской родине. Первое восстание было во времена Августа в начале императорской династии Юлиев–Клавдиев в 4 г. до н. э. Второе восстание началось в конце мрачного правления Нерона в 66 году н. э.
В более узком контексте Иисус жил посреди серии ненасильственных реакций на римский гнет и усиливающийся контроль. Сопротивление переписи для налогообложения в 6 г. н. э., провокационные действия Пилата в 26 г. н. э., и попытка Калигулы установить свою божественную статую в храме Иерусалима в 40 г. н. э.
В самом узком контексте, мы возвращаемся туда туда, где началась эта глава. Иисус родился примерно в 4 г. до н. э., и вырос в Назарете, деревне, которая «выжила» в легионерской атаке на соседний город Сепфорис. Римская империя с ее военной мощью не была какой–то далекой квазимифической сущностью для Иисуса, который вырос в Назарете. Я не могу себе представить, что легионерское вторжение Рима не было главной темой песен и историй, легенд и пересудов среди жителей деревни. Это, конечно же, не поддается проверке на недостоверность, но я бы поставил свое ощущение истории на ее логичную точность.
Я предполагаю, что легионерская атака установила ужасную четкую дату, от которой все другие события были обозначены как «до», «во время» или «после» в том мире, который не управлялся нашими тикающими часами и отрывными календарями. Я полагаю, то есть я не могу себе представить, чтобы эти жители говорили о «Годе римлян», а Иисус слушает и учил отстраненно от этого.
Поэтому я предлагаю, что Иисус, выросший в годы после этого военного вторжения вокруг Назарета в 4 г. до н. э., слышал постоянно об этой дате, когда пришли римляне. Из всех подобных разговоров, какое принял бы решение молодой Иисус о Боге и Риме, своей родине и империи, мятеже и сопротивлении, насилии и ненасилии? Где был Бог Израиля в день нападения Рима? Должен ли Бог Израиля быть жестоким или ненасильственным?
В главе 5 я попросил вас подумать над тем, что вам приходит на ум, когда вы слышите слово «грех» и посмотреть, какое содержание вы влаживаете в него в первую очередь. Если «грех» означал для вас список «грехов», каков был ваш список и были ли в нем само собой разумеещиеся грехи? Теперь я прошу вас сделать то же самое со словом «искушение». Когда вы слышите это слово, какое содержание приходит сразу вам на ум? Считаете ли вы, что это относится к одному типу или степени искушения или просто как общий термин для всех искушений?
Посмотрите еще раз на то, как Молитва Господня заканчивается таким классическим и кульминационным примером синонимичного параллелизма в негативном / позитивном формате:
И … НЕ ВВЕДИ… НАС В ИСКУШЕНИЕ,
НО… ИЗБАВЬ… НАС ОТ ЛУКАВОГО.
Эти две линии взаимно интерпретируют друг друга, так что Бог вводит нас и спасает нас от искушений, которые мы испытываем, искушаясь лукавым. Но это все еще не говорит нам о точном содержаниии этого теста, или испытания, или искушения (peirasmos по–гречески). Это общее или конкретное понятие?
Мое предложение для этой главы состоит в том, что «искушение» в Молитве Господа имеет очень специфический смысл, а не только общий. Каждый день существует множество типов и степеней искушения — политических, экономических и религиозных, местных, национальных и международных. Кто мог бы назвать их всех? Но мое предложение состоит в том, что «искушение», которое упомянуто в кульминации Молитвы Абба, весьма специфично по своему смыслу, совершенно точное по содержанию и довольно глубоко укоренилось в конкретной исторической ситуации конфронтации Израиля с Римской империей в первом веке.
Его содержание предполагает эти только что упомянутые варианты ненасильственного или насильственного сопротивления до, во время и после жизни Иисуса. В нем конкретно говорится о том, что Бог не должен «вводить нас в них», не давать ввести нас в соблазн насильственного сопротивления — насильственному господству Рима. Вместо этого он просит Бога избавить нас от этого злого действия империи, или просто злого (лукавого). Другими словами, это означает избегать насилия даже в том случае, когда мы ослаблены, чтобы освятить имя Бога, установить Божье Царство и тем самым исполнить волю Бога «как на небе, так и на земле».