— Румыны так веселятся, — сказал Гай и отвел Гарриет в укромный уголок, где под виноградными лозами на столе была разложена еда.
В центре высился пышный букет из кусков жареного мяса: отбивные, стейки и филе, окаймленные цветной капустой. Баклажаны размером с дыню были свалены в кучу, рядом стояли корзины с артишоками, мелкими коралловыми морковками, грибами, горной малиной, персиками, яблоками и виноградом. На одной стороне выстроились французские сыры, на другой — икра, серая речная рыба во льду и лобстеры и лангусты, шевелившиеся в темной воде. Птица и дичь были без разбору свалены в кучу на земле.
— Выбирай, — сказал Гай.
— Что мы можем себе позволить?
— Да всё что угодно. Здесь неплохая курица.
Он показал на гриль, где на вертелах бронзовели птички.
Услышав голос Гая, стоящая рядом женщина резко обернулась, смерила его осуждающим взглядом и спросила по-английски:
— Вы англичанин, да? Английский профессор?
Гай подтвердил, что это именно он.
— Эта война, — сказала она, — ужасна для Румынии.
Ее муж отвернулся, всем своим видом показывая, что не участвует в разговоре.
— Англия обещала, — сказала женщина. — Англия должна защитить нас.
— Разумеется, — ответил Гай, словно обещая ей свою личную защиту. Он приветственно улыбнулся ее супругу, и тот тут же ожил, закивал и заулыбался.
— Даже если на нас не нападут, — снова заговорила женщина, недовольная тем, что ее прервали, — будет дефицит.
Она опустила взгляд на свои туфли на каблуках, которые казались слишком тесными для возвышающихся над ними ног, и продолжала:
— В прошлую войну был дефицит. Мой папа однажды купил мне войлочные туфли за две тысячи леев. Я надела их в школу, и у них тут же порвались подошвы. А еда! Если в Румынии будет недоставать еды, это будет просто ужас!
Гай со смехом указал на выставленную перед ними еду.
— Разве в Румынии может кончиться еда?
— Думаете, нет?
Она взглянула на мужа. Тот пожал плечами и снова улыбнулся.
— Это правда, — признала женщина. — У нас много еды.
Наконец Гая отпустили.
— Свободных столиков нет, — сказала Гарриет, которая тем временем наблюдала за происходящим в ресторане.
— Не волнуйся.
Гай уверенно повел ее к столу, на котором стояла табличка «Rezervat».
— Nu, nu, domnule, — вмешался старший официант и показал на столик у оркестра.
Гарриет покачала головой:
— Там слишком шумно.
Официант недовольно заворчал.
— Он говорит, что нам еще повезло найти столик во время войны, — перевел Гай.
— Скажи ему, что это их война, а не наша. А нам нужен столик получше.
Старший официант заломил руки и позвал помощника, чтобы тот разобрался с Принглами. Помощник, уворачиваясь от суматохи, словно игрок в регби, отвел их на платформу, где стояло несколько привилегированных столиков. Убрав с одного из них табличку, он указал на этот стол жестом фокусника, демонстрирующего ловкий трюк. Гай сунул ему несколько мелких купюр.
Устроившись на возвышении, Принглы стали разглядывать оркестр, который сидел за чугунной оградой, украшенной лампочками, ветками и позолоченными апельсинами, и трудился, силясь заглушить гомон толпы. Инструменты так надрывно ревели и трубили, что наводили на мысли скорее о бессильной ярости, чем о безудержном веселье.
Гай сдвинул очки на кончик носа и попытался сосредоточиться на происходящем вокруг. Гарриет понимала, что он радуется удачно занятому столику, пусть даже он не стал бы требовать его для себя. Гай благодарно протянул ей руку. В этот момент Гарриет увидела, что от соседнего столика за ними наблюдает мужчина. Встретившись с ней взглядом, он улыбнулся и отвернулся.
— Кто это? — прошептала Гарриет. — Он нас знает?
— Нас все знают. Мы же англичане. Кругом война.
— Но кто это такой?
— Ионеску, министр информации. Он вечно здесь сидит.
— Как странно жить в такой маленькой столице!
— Есть и преимущества. Что бы ни случилось, ты в гуще событий.
Ионеску был не один. За его столиком сидело пять женщин разных возрастов — все крайне солидные, невыразительные и апатичные. Министр сидел на некотором удалении от них, пристально наблюдал за оркестром и ковырял в зубах золотой зубочисткой.