Из короткой схватки Наруто сделал несколько выводов.
Взрывчатые Теневые Клоны — это круто и нужно узнать это дзюцу любым возможным способом! Ещё ему нужно гораздо больше тренироваться. Даже используя Теневых Клонов, он уязвим перед гендзюцу — ведь если бы Итачи применил ту штуку на клоне, память о том, что свалило Какаши-сенсея, передалась бы Наруто и остальным клонам.
Дзюцу Теневого Клонирования, к которому Наруто относился с некоторым пренебрежением, во время подготовки к экзаменам показало себя с неожиданно хорошей стороны. Пусть клоны и не прибавили в росте, но их характер значительно исправился, они стали гораздо более серьёзней и сосредоточенней, стали более крутыми, и, пусть пока что не дотягивали до его самого, но изменения были видны невооружённым взглядом. Наруто часто задался вопросом: «Почему?», ведь сам он остался всё тем же великим ниндзя и будущим Хокаге. Отбросив несколько глупых версий (типа той, что клоны являются полной копией оригинала, а значит изменяются вместе с ним), он остановился на самой достоверной — за последний месяц он воспользовался Каге Буншин но Дзюцу бесчисленное количество раз, а значит оттачивал его всё больше и больше. И если он овладеет этой техникой в совершенстве, то клоны сравнятся с ним по крутизне, а значит, мало что в Элементарных Странах сможет им противостоять.
Услышав стук в дверь, Наруто насторожился. Джирайя-сенсей открыл бы дверь своим ключом, для обслуживающего персонала было слишком поздно, а предатель с напарником вломились бы без стука. Недоумевая, Наруто приготовился создать теневого клона, но тут услышал очень и очень знакомый звук — характерный треск, словно взлетала стая из сотен и тысяч птиц. Чидори! Этим дзюцу владели три человека, одним из них был он сам, а ещё один находился на больничной койке.
У Наруто не оставалось выбора. Он создал столько клонов, сколько позволял гостиничный номер. Все они, за исключением одного возле двери, вытянули вперёд руки. Создать чакру. Преобразовать её в резкую непокорную стихию. Собрать вырывающуюся, как живое существо Молнию в ослепительный бело-голубой комок.
Клон, стоящий возле входа, открыл дверь и мигом вылетел наружу. Он просуществовал недолго, но достаточно, чтобы показать остальным, что происходит. Как и предполагал Наруто, снаружи стоял синекожий гигант, закинув на плечо огромный меч, сравнимый размерами с Кубикирибочо. Рядом с ним Итачи Учиха удерживал за горло и руку своего брата Саске. Коридор представлял собой жалкое зрелище — путь Саске был отмечен глубокими бороздами в полу и стенах. И, самое главное, когда Итачи повернул взгляд в сторону выбегающего клона, в его глазах вращались чёрные запятые активированного Шарингана.
Наруто не стал медлить. Клоны дружно развернулись в сторону врагов и, невзирая на стены, бросились в атаку. Наруто, дождавшись, пока первая четвёрка закончит своё существование, закричав во весь голос, бросился вслед. Он знал, что не победит — противник был слишком силён, и не имело значения, насколько убойно его дзюцу. Он не мог отступить, оставив всё на клонов, — там был Саске, его друг и напарник. Не мог вызвать Босса Бунту — только не в закрытом помещении. Ещё была сила Лиса, но к ней без крайней нужды Наруто прибегать не собирался. Поэтому оставалось только одно — броситься в отчаянную атаку, в попытке спасти Саске и выманить врага наружу, где он сможет хоть что-то ему противопоставить.
Как и думал, Наруто, атака ничего не дала. Клоны, подбегающие к синелицему, сначала утрачивали контроль на Чидори, а затем отчего-то развеивались. Итачи, отпустив Саске, легко и небрежно уходил от атаки, даже несмотря на всю скорость, даруемую Молнией. Но главное, к чему стремился Наруто, было выполнено — один из клонов применил Каварими, заменившись с Саске, а второй — ухватив, напарника за руку, потянул прочь, к концу коридора. Наруто бежал следом, оставляя за собой новых клонов, чувствуя, что мгновения утекают сквозь пальцы, приготовившись окунуться в наполненную злобой и ненавистью алую чакру.
Но пол гостиницы, твёрдое дерево, по которому он ступал, внезапно почему-то стало мягким и податливым, ноги стали вязнуть в красноватой субстанции, незаметно покрывшей стены коридора. Наруто рискнул бросить взгляд через плечо и, облегчённо вздохнув, остановился. Во-первых, сзади, между ним и противником, на большой жабе восседал Эро-сеннин. А во-вторых, бежать было всё равно некуда — путь был закрыт всё тем же странным подобием плоти. Узумаки не стал пытаться пробить её Чидори, а решил подождать развития событий и, если что, прийти учителю на помощь.
Но это не понадобилось. Разговор Джирайи-сенсея с предателями был недолгим. Две фигуры, укутанные в чёрные плащи с алыми облаками, поспешно отступили. Чернильно-чёрное пламя окутало одну из красных стен и двойка врагов, выпрыгнув сквозь образовавшееся отверстие, умчалась в неизвестном направлении.
Наруто, с восторгом глядя на то, как сенсей запечатывает чёрный огонь в созданный им свиток, думал только об одном: «Мне нужно стать быстрее!».
*
Наруто очень любил Ируку-сенсея. Он был не только ближайшим эквивалентом старшего брата, не только угощал раменом, но и… К сожалению, именно эту грань Умино Ируки — учителя, желающего учить, Наруто начал ценить только сейчас, когда он давно уже покинул стены Академии. У Ируки-сенсея не приходилось выпрашивать обучение, наоборот, он пытался заставлять учиться. К данному моменту Наруто выучил множество дзюцу, для этого пришлось шпионить, воровать, угрожать и выпрашивать. И подобное ему показалось бы естественным процессом, если бы не месяц перед финальным этапом. Месяц, во время которого он увидел по-настоящему прилежных учителей — Майто Гая и, к своему искреннему изумлению, своего джонин-сенсея, Хатаке Какаши, со всем пылом, целеустремлённостью и вниманием, обучавшего Саске.
Нет, самому ему не на что было жаловаться — пусть Хаку-чан и не научила его ни одному дзюцу, она сделала больше, чем это казалось возможным — приструнила своенравных клонов, а также помогла ему найти правильное направление приложения усилий. Но всё равно, испытывать лёгкое, очень лёгкое недовольство Наруто продолжал до сих пор.
И то, что обещанное дзюцу приходилось выпрашивать всю дорогу, а Джирайя-сенсей отделывался ничего не значащими отговорками, Наруто ни капли не ободряло. Более всего Наруто взбесила попытка выманить его Гама-чан, когда они проходили сквозь один из городов во время оживлённого фестиваля. Джирайя сенсей мотивировал это опасностью «трёх грехов шиноби» — женщин, алкоголя и денег. Учитывая то, что сам Жабий сеннин был олицетворением одного из них (весь месяц тренировок он то и дело пялился на купающихся красоток!), дать ему деньги было бы поступком, по нелепости сопоставимым с передачей на хранение Наруто миски дымящегося мисо-рамена. Какой идиот вообще клюнет на подобное?
Наруто предавался радостям фестиваля, играл в различные игры, пускал кораблики, кидал мячи, ел собу, такияки и жареных на палочке кальмаров и жалел лишь об одном, что с ним сейчас нет никого из друзей, особенно Сакуры-чан! Образ Сакуры заставил вспомнить ещё одного члена Седьмой Команды и Наруто помрачнел. Столкновение с братом не только привело к сломанной руке, но и нанесло сокрушительный удар по гордости напарника, вплоть до того, что на предложение исцеляющего укуса, Саске лишь негодующе отвернул голову. Впрочем, сломанное запястье было сущей мелочью, Итачи мог успеть применить своё дзюцу чёрного огня, либо ту самую технику, что уложила в больницу Какаши-сенсея, так что Саске отделался сравнительно легко.
Воспоминания о столкновении напрочь отбили желание наслаждаться атмосферой праздника, поэтому Наруто помчался искать Эро-сеннина в надежде получить обещанное дзюцу. Как оказалось, решение ни за что не отдавать Гама-чан было верным вдвойне — к списку грехов шиноби сенсея присоединился алкоголь. Нестерпимая обида окутала Наруто и он, обогнув какого-то хлыща в модном костюме, запрыгнул на стол перед пьяным Джирайей, обнимающим двух красоток, и, присев на корточки, уставился на него немигающим взглядом.
— О, Наруто! — обрадовался Эро-сеннин, уставившись на него пьяными глазами. — Ну как тебе фестиваль?