В 1461 году между Ганзой и ее противниками началась самая настоящая пиратская война. И та, и другая стороны дали капитанам многих своих судов патенты на захваты судов противника, на откровенные грабежи торговых караванов. В городе Любек города-участники Ганзейского Союза образовали даже суд, который делил захваченные товары и давал право командам каперов получать легально свою долю грабежей. Часто появлялся на суде капитан каперского корабля «Петр Гданьский» Пауль Бенеке, энергичный и удачливый охотник на море. Его каравелла была быстроходной и хорошо вооруженной, само занятие скрашивало суровую, монотонную жизнь. Известны разные похождения Пауля Бенеке, но один из рейдов запомнился и самим пиратам, и горожанам Гданьска.
В тихий солнечный день 10 апреля 1473 года каравелла, покинувшая порт в Любеке, курсировала в прибрежных водах Северного моря, следя за проходящими кораблями и карауля те их них, что везли товары в сторону Англии, досаждавшей Ганзе. В этот раз на ее пути оказались два небольших парусника под флагом нейтральной Бургундии, направлявшиеся к ненавистным портам.
Пауль Бенеке решился на военные действия. Его быстроходная каравелла догнала и взяла на абордаж «Святого Матвея». Крючья, багры, канаты, абордажные сабли, пистолеты — весь набор пиратского вооружения был использован на полную мощь, и бургундские правители получили сообщение о проведенном бое на борту нейтрального судна. Было убито девятнадцать, а ранено около сотни итальянцев, а хроники Гданьска не оставили сведений о потерях пиратов, зато отметили, что добыча была огромной. Кожи, ткани и драгоценности, захваченные на «Святом Матвее», оценивались в 60 тысяч монет, то есть в стоимость хорошего корабля, но главным трофеем оказался закрытый ящик, внутри которого были обнаружены плоские доски, тщательно завернутые в ткани и шкуры.
Перед пиратами предстало яркое и завораживающее изображение «Страшного суда». Ангелы, слетающие на землю, звуками своих магических труб возвещали наступление Судного дня. Архангел Михаил в черном блестящем панцире взвешивал души, как только одна чаша божественных весов перевешивала, души праведников и грешников попадали в ведение либо ангелов, либо чертей. Группа праведников ожидала спокойно и смиренно введения их в Царствие Небесное, в то время как ловкие, изворотливые черти пиками и ухватами, плетьми и шипами сталкивали грешников в пылающие бездны Ада.
У монументальных ворот небесной цитадели праведников встречал облеченный божественным доверием и символом своей власти — ключом Святой Петр, показавшийся, видимо, пиратам неким предсказателем их собственной судьбы. Может быть, эта символическая встреча изображения Петра-праведника и грешников-пиратов с каравеллы «Петр Гданьский» сохранила удивительное художественное произведение, в целости и сохранности доставленное в Гданьск.
Однако против того, чтобы триптих Ханса Мемлинга остался навсегда на берегах Балтийского моря воспротивились многие сильные мира сего. Принц Бургундский требовал от Ганзейского Союза не только возвращения всего товара, захваченного пиратами, но и художественного произведения, предназначенного для Флоренции. Римский папа Сикст XIV издал специальную буллу, доставленную в городской совет Гданьска папским нунцием. Этот документ требовал, наоборот, возвращения «божественного» изображения и потом уже товаров с нейтрального судна. Городской совет не только не прислушался к воззваниям, но сразу же решил, что реалистическое и нравоучительное изображение должно стать достойным украшением Мариацкого костела города, где оно несколько столетий, помимо духовного воздействия на прихожан, напоминало им о бурных XV и XVI веках.
Требования забылись. Истощилось былое могущество Ганзейского союза, а с ним и сила отдельных городов вроде Гданьска. А красота и значение творения Х.Мемлинга только выросли, а значит, взгляды правителей и ценителей прекрасного еще настойчивее тянулись к «Страшному суду». Австрийский император Рудольф II предложил городскому управлению Гданьска за картину 40 тысяч талеров, но город отказался.
В XVIII столетии, во время Северной войны, представители польской знати выступали на стороне Карла XII и Петра I, и когда победила Россия, Польша должна была платить свою долю контрибуций. Петр I, побывавший в Гданьске, долго стоял перед произведением Ханса Мемлинга, и весьма возможно, что царь, интересовавшийся голландским и нидерландским искусством, чьи шедевры частенько попадали в дома и дворцы российского императора, наметил произведение в свои покои… но князь Долгорукий, формировавший дань с польских земель, получил отказ городского управления.