Николай I
Речь депутатам города Варшавы при приеме их во дворце Лазенки
4 октября 1835 г.
– Вы хотели меня видеть? Вот я. Вы хотели говорить мне речи? – Этого не нужно. Я избавлю вас от лжи. Да, господа, желаю избавить вас от лжи. Знаю, что вы не чувствуете того, в чем хотите меня уверить, – знаю, что большая часть из вас, если бы возобновились прежние обстоятельства, были бы готовы опять то же начать, что делали во время революции.
Не вы ли сами за пять, за восемь лет пред сим говорили лишь о верности, преданности; не вы ли уверяли меня в привязанности вашей, – и что же? Спустя несколько дней вы нарушили ваши клятвы, допустили дела ужасные!
Император Александр I сделал для вас многое, может быть более, чем русскому императору следовало, – говорю так потому, что так думаю. Он осыпал вас благодеяниями, он пекся об вас более, чем о своих подданных настоящих; он поставил в самое счастливое, самое цветущее положение; и вы за все это заплатили ему самой гнусной неблагодарностью; вы никогда не умели довольствоваться дарованными вам выгодами и сами разрушили свое благоденствие; вы уничтожили, попрали ваши постановления. Говорю вам истину, чтобы единожды навсегда вразумить вас о взаимных наших отношениях, и чтобы вы знали, чего должны держаться.
Не словам, но действиям вашим я поверю: надобно, чтобы раскаяние шло отсюда. ( Государь указал на сердце). Вы видите, что я говорю вам хладнокровно, что я спокоен, не сержусь на вас; я давно забыл оскорбления против меня и моего семейства; мое единственное желание заплатить вам за зло добром, сделать вас счастливыми вопреки вам самим. Я дал в этом клятву пред Богом и никогда клятв своих не нарушаю.
Фельдмарша, здесь присутствующий, исполняет здесь мои намерения, помогает мне в моих видах и также печется о вашем благоденствии ( при этих словах все депутаты поклонились фельдмаршалу. Государь продолжает):
Что доказывают эти поклоны? Ничего! Прежде всего, должны вы исполнять ваши обязанности, должны поступать, как поступают честные люди. Вам представляются два пути: упорствовать в мечтах о независимой Польше или жить спокойно, верными подданными, под моим правлением. Если вы упрямо сохраняете мечты обо всех химерах, об отдельной национальности, о независимой Польше, о всех этих несбыточных призраках, вы ничего не сможете сделать, кроме того, что навлечете на себя новые тяжкие бедствия.
Я воздвигнул Александровскую цитадель и объявляю вам, что при малейшем волнении – разгромлю ваш город; уничтожу Варшаву – и уж конечно, не я выстрою ее снова.
Мне тяжело с вами говорить, тяжело государю обращаться так со своими подданными; но я говорю для вашего блага; вам, господа, подумать о том, чтобы заслужить забвение прошедшего.
Только вашим поведением, вашей преданностью к правительству можете вы достигнуть этого. Нет в мире такой полиции, которая могла бы воспрепятствовать преступным сношениям с иноземцами; но вам самим принадлежит этот надзор; от вас зависит удалить зло. Дайте детям вашим хорошее воспитание, утверждайте их в правилах религии и верности к их государю.
Вот средства, которыми вы удержитесь на пути истинном. И тогда среди всех смятений, потрясающих здание общественности, вы будете пользоваться счастьем, живя покойно под щитом России – мощной, неприкосновенной, бодрствующей за вас; и верьте мне, господа, принадлежать к русской земле и пользоваться ее покровительством – есть точно благополучие. Ведите себя хорошо, исполняйте все ваши обязанности, и тогда попечение мое распространится на всех вас, и, несмотря на все прошедшее, правительство всегда будет печься о вашем благоденствии и счастье. Помните обо всем том, что я вам говорил.
( Лишь только один из представителей варшавской депутации хотел говорить речь и начал: «Sire…»)
– Остановитесь, – сказал государь, – я знаю, что вы хотите сказать, послушайте лучше меня. ( Депутаты начали кланяться).
– Не кланяйтесь, – вы точно также кланялись в 1829 году и бесстыдным образом изменили, пренебрегли благодеяниями Александра, который не жалел для вас и богатства своей земли, хорошую страницу вы оставили в истории. Вы сами для себя построили цитадель, теперь помните, что при малейшем возмущении в 24 часа Варшавы не будет, и я уже в другой раз ее не построю. На немцев и французов – не надейтесь; они вам не помогут; но вы можете надеяться на мою милость; чтите законы, любите своего монарха, уверяю вас, что только в таком случае будете счастливы, и старайтесь детям вашим дать иное воспитание».
Публикуется по: Русская старина, 1872, т. 6., октябрь. С. 391–393.
Польское восстание 1830–1831 годов – «национально-освободительное» (в польской и советской историографиях), либо «антирусское» (в русской дореволюционной) восстание против власти Российской империи на территории Царства Польского, Литвы, частично Белоруссии и Правобережной Украины. Началось 29 ноября 1830 года и продолжалось до 21 октября 1831 года под лозунгом восстановления независимой «исторической Речи Посполитой» в границах 1772 года, то есть не просто сецессия территорий с преимущественно польским населением, но и территорий, населенных белорусами и украинцами, а также литовцами. В результате подавления восстания 26 февраля 1832 г. явился в свет «Органический статут», согласно которому Польское Царство объявлялось частью России, упразднились сейм и польское войско. Старое административное деление на воеводства было заменено делением на губернии. Фактически это означало принятие курса на превращение Царства Польского в русскую провинцию – на территорию Королевства распространялись действовавшие во всей России монетная система, система мер и весов. В своей речи император Николай I еще раз подчеркивает невозможность уступить требованиям независимой Польши и утверждает, что любые попытки таких требований будут жестоко подавлены.
В. А. Кокорев
Речь на торжественном обеде
28 декабря 1857 г.
Свет и тьма в вечной борьбе. Одолевает свет – настают красные дни, выпрямляется человечество, добреет, умнеет, растет.
Одолевает тьма – настают горькие дни, иссыхает человечество, вянет тело, ноет дух, умаляется сила народная.
Тьмы всегда и везде более, чем света, но зато сила света такова, что луч его сразу освещает огромное пространство, и тьмы как будто не бывало.
Присутствие такого живительного света мы чувствуем теперь на самих себе, и его луч исходит прямо из сердца Александра II.
Свет этот выразился в желании царя вывести наших крестьян из того положения, которое томило их, и вместе с ними нас, почти три века; этим светом озарена и согрета вся Русская земля.
Вот под каким освещением приближаемся мы к новому, 1858-му году. Для пятнадцати миллионов людей восходит заря гражданской полноправности. От этого и мы все вступаем в новую жизнь, перерождаемся; пульсы наши бьют иначе: ровно, твердо, сильно.
Мы можем сравнить теперь свое положение с людьми, подошедшими к горе, по которой надо взбираться кверху. Немало на этом непротоптанном пути мы встретим колючих растений. Но нам ли бояться труда и препятствий в то время, когда на горе стоит наш Царь и призывает нас к себе? Мы видим это сквозь открывшиеся промежутки частокола. И та гора, к которой нас повело время, – есть гора упования. Царь уповает на народ, народ уповает на Царя. Вот в этом взаимном уповании и состоит русская особенность и резкая разница между Европой и Россией. Пусть теперь углубится Европа во внутренний смысл наших душевных настроений, – ведь везде от этих настроений происходят все прочие явления в жизни народов.