Ну, а теперь дадим слово доктору Зиновию Ивановичу Кибальчичу, возглавлявшему Московский доллгауз с 26 июня 1811 года по 5 сентября 1828 года, приведя выдержки из его «Известия о доме сумасшедших в Москве и о способах лечения в нем употребляемых», которое было опубликовано в 1821 году в № 11 «Журнала Имп. Человеколюбивого Общества». Начав с того, что «пользование разного рода сумасшедших не может иметь постоянных или общих правил», доктор Кибальчич далее говорит: «Весьма трудно в доме умалишенных узнать настоящую причину болезни. Большая часть поступает туда таким образом, что нет совершенно никакой возможности узнать что-либо положительного об их болезни. Родственники присылают умалишенных в больницу более с тем намерением, чтобы избавиться от них, предохранить себя от несчастий, нежели для того, чтобы их вылечить».
А через два абзаца он переходит к способам лечения, давая такое их впечатляющее описание:
«Если нужно неистовому сумасшедшему бросить кровь, в таком случае пробивается жила сильнее обыкновенного. За скорым и сильным истечением крови вдруг следует обморок и больной падает на землю. Таковое бросание крови имеет целью уменьшить сверхъестественные силы и произвести в человеке тишину. Сверх того прикладываются к вискам пиявицы, и если он в состоянии принимать внутрь лекарства, то, после необходимых очищений подбрюшья, дается больному багровая наперстяночная трава с селитрою и камфорою, большое количество холодной воды с уксусом: также мочат ему водой голову и прикладывают к ногам крепкое горячительное средство. Все усыпительные лекарства почитаются весьма вредными в таком положении. По уменьшении той степени ярости, прикладывают на затылок и на руки пластыри, оттягивающие влажности. Если больной подвержен чрезмерно неистовым припадкам бешенства, то ему бросают кровь не только во время припадка, но и несколько раз повторяют, дабы предупредить возвращение бешенства, что обыкновенно случается при перемене времени года.
Что касается до беснующихся и задумчивых сумасшедших (maniaques et hypo[cho]ndriaques), подверженных душевному унынию или мучимых страхом, отчаянием, привидениями и пр., то, как причина сих болезней существует, кажется, в подбрюшье и действует на умственные способности, то для пользования их употребляется следующее: рвотный винный камень, сернокислый поташ, ялаппа (рвотный корень), сладкая ртуть, дикой авран, сабур, слабительные по методе Кемпфика, камфорный раствор в винной кислоте, коего давать большие приемы с приличными побочными составами. Белена, наружное натирание головы в подвздошной части рвотным винным камнем, приложение пиявиц к заднему проходу, нарывные пластыри или другого рода оттягивающие лекарства производят в сем случае гораздо ощутительнейшее облегчение, нежели во время бешенства. Теплые ванны предписываются зимой, а холодные летом. Мы часто прикладываем моксы (тоха) к голове и к обоим плечам и делаем прожоги на руках (cauteres).
<…> В больнице сей употребляется хина в том только случае, когда догадываются, что слабость была причиною болезни, например, после продолжительных нервных горячек и пр.»
Чтобы составилось полное представление о тогдашнем положении дел в Московскм доллгаузе, обратимся к его «Истории» за авторством русского психиатра профессора Николая Николаевича Баженова. Отмечая про переполнение учреждения Кибальчича к 1919 году, он говорит об относящемуся к этому же году роковому последствию этого переполнения, а именно о «деле о покупке цепей для беспокойных больных», которое сохранилось в архиве больницы.
В оправдание Кибальчича надо сказать, что вопрос этот инициировал не он сам, а его начальник, полицейский смотритель Боголюбов, в своем рапорте главному надзирателю по фамилии Сохацкий. Вот этот, «любопытный», по мнению Баженова, документ:
«При доме умалишенных состоят с давнего еще времени цепей железных для беспокойных и приходящих в бешенство людей, одиннадцать: из коих многие были уже неоднократно починиваемы и чрез то остаются почти безнадежными, но как ныне умалишенных помещением в доме умножается и бывают более таковые, коих по бешенству их необходимо нужно, дабы не могли сделать какого вреда, содержать на цепях, но тех становится недостаточно, для чего и потребно искупить оных в прибавок к означенным старым вновь четырнадцать, что и составит всего двадцать пять цепей, о чем имею честь донести».