Один богатый господин замыслил масштабное строительство. Ему предлагали землю участками разной площади. Придя к Корейше, он спросил совета, сколько всего земли купить ему для застройки. Иван Яковлевич сказал: больше трех аршинов не понадобится. В том же году этот господин скончался.
Киреевым помогал по хозяйству слуга по имени Артем, подмосковный крестьянин. Он некоторое время внимательно прислушивался к рассказам Киреева-старшего про Корейшу, особенно в те дни, когда тот навещал блаженного. И вот однажды, набравшись смелости, слуга попросил барина взять его с собой к Ивану Яковлевичу. Оказалось, Артем с сыном у себя в деревне новую избенку строили, однако у них не было денег, чтобы закончить дело, и слуга хотел обратиться за помощью к Корейше. Федор Киреев взял его с собой. Когда вошли к Ивану Яковлевичу, он сказал, что привез с собой своего слугу Артема и что тот хочет попросить денег на избенку. Покивав согласно, Корейша сказал, что надо знать размер избы, и добавил, чтобы Артем лег на пол навзничь, а сам он прикинет. Слуга Киреевых лег, а Иван Яковлевич принялся ползать на коленях около него, измеряя его рост. После того, как закончил, велел визитеру подняться. Тот встал и снова обратился насчет помощи. Корейша ответил, что помощь ему ни к чему, и без него избенку выстроят, и отправил Артема восвояси. Когда барин и слуга вернулись, Федор Киреев стал рассказывать домашним про визит, Артем же тем временем отправился за водой. Вернулся он с пригоршней серебра: идя к бассейну, находил монеты, и на обратном пути тоже подбирал. Отправленный еще куда-то с поручением, он опять вернулся с горстью серебра. Утром следующего дня за ним приехал сын, и Артем поехал с ним на несколько дней в деревню, посмотреть выстроенную избу. Слуги не было неделю, а потом снова приехал его сын и рассказал, что вскоре после приезда из Москвы Артем заболел и скоропостижно скончался.
Пришла как-то к Ивану Яковлевичу бедно одетая, но благородная на вид женщина. Нуждаясь настолько, что не могла сама заплатить за вход к блаженному, она скромно встала у входа, не решаясь ни о чем просить Ивана Яковлевича при посетителе, которых в тот день набралось особенно много. Кто-то сердобольный за женщину эту положил в кружку двадцать копеек, а между тем богатая дама поднесла в дар Корейше аршин дорогой шелковой ткани за ценный совет, полученный накануне. Взяв ткань, блаженный передал его благородной наружности беднячке и сказал, чтобы та ее продала и купила детям хлеба. Зарыдав, женщина рухнула на колени. Оказалось, что женщина с детьми своими из-за страшной нужды не ела ничего три дня…
Иван Яковлевич Корейша провел в Преображенской больнице сорок три года. Когда достигнул уже глубокой старости, читаем в книге у А. Ф. Киреева, он, уступая горячим убеждениям своей племянницы, супруги диакона, и с тем, чтобы ей угодить, написал какому-то высокопоставленному лицу прошение следующего содержания: «Обратите милостивое ваше внимание на Ивана Яковлевича, исходатайствуйте ему свободу из больницы на чистый, прохладный воздух, к родной племяннице моей диаконице Марии. За таковое ваше милосердие воздаст вам Бог и Господь и Дух Святый, во Единой Троице славимый! Аминь».
Просьба была удовлетворена: наверно, даже не предполагавшему о такой возможности Ивану Яковлевичу объявили, что он может покинуть «безумный дом» — ведь было очевидно, что четыре десятка лет с лишком содержавшийся в специальном учреждении юродивый не представляет ни малейшей опасности для общества. Реакция его всех удивила: Иван Яковлевич сказал, что не хочет никуда идти из больницы, «а тем более во ад». Под адом он подразумевал жизнь в миру, и в отказе его, пожалуй, наиболее явно выявилось неприятие им этого царства материальности.