Солдатам бухт Анзак и Геллес предстояло просидеть в этих окопах и траншеях девять месяцев, а потерям союзников дойти до четверти миллиона, пока начальство не притушило свою гордыню настолько, чтобы признать поражение и отступить.
29 апреля весть о том, что наступление на Галлиполи оказалось не столь успешным, как ожидалось, достигла Лондона. Весть пришла не от Гамильтона — он, с тех пор как его наступление провалилось, уклонялся от прямых донесений. Сообщение о надвигающейся катастрофе поступило от Королевского военно-морского флота.
Срочно требовались свежие силы — и они были в наличии. В Египте, в районе исходного сосредоточения, стояли без дела войска в ожидании приказа плыть к Галлиполи. Но Гамильтон их не вызвал — либо не знал об их существовании, либо из-за своей гордыни. Этого никто не знает. В конце концов подкрепление было послано прямым приказом из Лондона. Но и турки собрали на узком участке фронта свои лучшие полки.
За две недели после высадки в бухте Геллес Уэстон потерял 6500 человек и не достиг ничего. Люди умирали, не получая должной медицинской помощи; запас боеприпасов был катастрофически мал. Штыковые атаки и мелкие вылазки через траншеи — вот такая велась война.
Положение в бухте Анзак было не лучше, если не хуже. Солдатам выдавали не больше двух патронов в день, разве что в условиях непрерывных атак. Вдоль неровной фронтовой полосы расстояние между вражескими траншеями местами не превышало 10 метров. Люди жили в норах, как крысы, под постоянным огнем турецких батарей; раненые умирали на своих носилках.
18 мая в бухте Анзак произошел самый кровавый за всю кампанию бой. Турки ввели свежие силы и теперь втрое превосходили по численности 12 000 еще боеспособных австралийцев и новозеландцев. В 5 часов пополудни начался невиданный доселе артиллерийский обстрел. Он продолжался весь вечер и ночь; осажденные Анзаки ежились в своих норах. В 3 часа ночи Бердвуд приказал своим войскам изготовиться к предстоящей атаке. Не успели они занять свои огневые позиции, как огонь стих. На фронтовой полосе наступила тишина. Раздался звук трубы — и лавина турок навалилась на Анзак. Волна за волною накатывались они на нейтральную полосу, но каждый раз их выкашивали, не давая пересечь узкое пространство. Тех немногих, что прорывались и достигали траншей, закалывали штыками. Атаки продолжались всю ночь и до середины дня. Не успевала одна волна турок пасть под дружным огнем союзников, как новая уже вздымалась над брустверами и устремлялась навстречу своей гибели.
Турецкое командование дало отбой только тогда, когда пало 10 000 их солдат, причем половина из них — не далее нескольких метров до траншей Анзак.
Потянулись часы и дни; обе стороны засели в своих траншеях; наступило относительное спокойствие. Но день и ночь стояли над нейтральной полосой крики и стоны оставшихся там раненых. Тела начинали разлагаться; опасность болезней нарастала с каждым днем. Анзаки настаивали, чтобы Гамильтон договорился о прекращении огня и захоронении погибших. Гамильтон отказался, заявив, что такая просьба должна исходить от турок.
Тогда добровольцы, выходцы с другой стороны Земного шара, взяли инициативу в свои руки и 20 мая выбросили над фронтовой линией флаг Красного Креста. Турки немедленно открыли по нему огонь; древко разлетелось в щепки. И тогда случилось нечто экстраординарное.
Высунуть голову над траншеей передовой полосы означало погибнуть. И несмотря на это, один турецкий солдат выскочил из окопа и побежал по ничейной земле навстречу австралийцам. Добежав, он остановился над траншеей, на ломаном французском извинился за стрельбу и побежал обратно. Через несколько минут над вражескими траншеями появился флаг Красного Полумесяца. Генерал Уолкер, командир 1-й австралийской дивизии, поднялся и медленно пошел к турецкой огневой полосе. Никто не выстрелил. Пять турецких офицеров вышли ему навстречу, и они стояли на нейтральной полосе, обмениваясь любезностями и угощая друг друга сигаретами. Минут через десять они разошлись, договорившись встретиться вечером, чтобы обсудить перемирие.
Двадцать четвертого мая произошло временное прекращение военных действий, чтобы каждая сторона могла похоронить своих мертвых. Враги стояли плечом к плечу, роя братские могилы под руководством австралийских офицеров. Офицер из штаба Гамильтона, Комптон Маккензи, автор книги «Галлиполийские мемуары» (Изд. «Касселл», Лондон), сошедший в тот день на берег, так описывал эту картину: «Тут и там турки рыли и рыли могилы для своих соотечественников, чьи сваленные в груды тела уже разлагались на жарком майском солнце. Эта картина затмила в моей памяти все остальное, что я видел в Анзаке. Из своего возвращения я не помню ничего. Знаю только, что две недели после того не мог выветриться из моих ноздрей запах смерти. Самая ароматная трава отдавала мертвечиной».