Убедив стражу, что они союзники, братья с войском под стук копыт проехали под аркой ворот и въехали на пыльный двор, заполненный деревянными домами и мастерскими. Ловец крыс наблюдал за ними со скамьи, поедая жареное мясо из чаши. Его последние жертвы были привязаны за хвосты к крутящемуся колесу, приделанному к шесту, который стоял рядом с ним. Грязный ребенок тыкал палкой в мертвых животных, и они раскачивались из стороны в сторону. Две женщины загоняли домашних птиц в курятники на ночь и сами суетились, как наседки. Когда солдаты спешивались, Вильгельм заметил стройную женщину с кожей оливкового цвета, наблюдавшую за их прибытием со смотровой галереи, которая опоясывала верхний этаж каменной стены. Платье женщины было необыкновенно яркого желтого цвета и словно светилось в сумерках. Она взглянула на Вильгельма с любопытством, потом отошла от ограждения и исчезла в комнате, находившейся за галереей.
Не считаясь с раной Вильгельма, рыцари грубо стащили его с вьючного животного и погнали в зал. Хозяин замка по имени Амалрик приветствовал гостей с улыбкой на губах, но смотрел настороженно. Вильгельм понял, что он или вассал, или кастелян[2]у одного из братьев.
Братьев пригласили за стол, стоявший на возвышении в дальнем конце зала, и тут же подали вино. Вильгельма толкнули на солому в углу зала, рядом с дверью. Ему в нос тут же ударил запах мочи. Здесь явно мочились ночью, чтобы не выходить на улицу к навозной яме или искать уборную. Он отодвинулся от мерзко пахнущей соломы, но каждое движение доставляло сильную боль. На лбу выступил холодный пот. «Повязка» давно пропиталась кровью и испачкалась, и Вильгельм понимал, что ему угрожает смертельная опасность: он мог получить заражение крови. Здесь было не так ужасно, как в подземелье под башней, но не настолько лучше, чтобы это имело для него значение.
В зал вошли несколько женщин, среди них оказалась и та, которую он видел на смотровой галерее, все в том же желтом платье. Присущая Вильгельму вежливость и знание о нежности женщин заставили его склонить голову, когда они посмотрели в его сторону. Они тут же защебетали, словно ласточки, встретившиеся с котом, и поспешили в центр зала. Только женщина в желтом задержалась и остановила слугу. Даже с такого расстояния Вильгельм мог понять, что она говорит повелительным и властным тоном. Мужчина поклонился ей, отправился к кувшинам, которые стояли на буфете, налил вина и отнес его Вильгельму. Слуга явно нервничал и не хотел выполнять это поручение.
У Вильгельма так сильно дрожали руки, что ои едва ли мог держать в них кубок.
– Спасибо, – прохрипел он, затем каким-то образом все-таки поднес чашу к губам и выпил.
Вино оказалось немногим лучше, чем отрава, которую подавали при дворе Генриха, но для пересохшего горла Вильгельма было амброзией. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не хлебать огромными глотками. Он посмотрел на женщину в желтом и поднял кубок, словно произносил в честь нее тост на официальном пиру. Она ответила ему, слегка склонив голову, и отвернулась.
– Моя госпожа спрашивает, не нужно ли вам чего-нибудь, – пробормотал слуга. Глаза у него бегали из стороны в сторону, и он то и дело бросал взгляд через плечо. Он явно боялся, что кто-то увидит его разговаривающим с Вильгельмом.
– Поблагодари свою госпожу и передай ей, что, кроме свободы, больше всего мне требуется чистая повязка, – ответил Вильгельм, горло которого сжимало от переполнявших пленника чувств. – Если я смогу их получить, то всегда буду у нее в долгу.
Слуга подождал, пока Вильгельм допил вино, и, не произнося больше ни слова, выхватил кубок у него из рук и поспешил прочь.
Вильгельм задремал, у него явно был жар. Слуги расставляли столы в зале, а братьям де Лузиньян и присоединившимся к ним подавали быстро приготовленную пишу. Покровительница Вильгельма сидела с другими дамами за боковым столом и вроде бы серьезно занялась едой. Она ни разу не бросила взгляд в его сторону, и никто не принес ему еды.
После трапезы братья де Лузиньян с хозяином в сопровождении дам отправились в покои этажом выше. Женщина в желтом не обращала внимания на Вильгельма и следовала за мужчинами, скромно глядя в пол.
Часть зала, где находился Вильгельм, погрузилась в тишину. Никто никогда не размещался в углу, в котором мочатся, разве только оказывался там не по своей воле. Погода стояла хорошая, и мужчины опорожняли мочевой пузырь на улице. Столы собрали и составили вдоль стен, мужчины стали расстилать матрасы, готовясь ко сну. Вильгельм натянул воняющее лошадиным потом одеяло на плечи и попытался заснуть, но боль и неудобства были слишком сильны, и он не получил благословенного забытья.