Повисло молчание, он ждал, что я его похвалю.
Я выдавила улыбку.
– Спасибо, Тревор.
– Не за что, Аманда.
Я старалась не закатывать глаза.
Тревор кашлянул и поведал вкратце историю:
– В прошлом году тут был демон. В этом же городе. Если правильно помню, это был Ротвода. С когтями, похожими на ножи. Джек и Дастин сильно пострадали. Они прибыли в местную больницу, но пришлось заполнить формы. Когда ты поступаешь с загадочной раной, больница требует описать случившееся, потому что это подозрительно. Имена Джека и Дастина есть в их базе данных с ножевыми ранениями, и если у них снова будет отчет с такими ранами, будет что–то плохое.
– Например?
– Например, – продолжил Тревор, – нас могут связать с преступлениями в городе, сделать подозреваемыми или узнать, чем мы заняты на самом деле. В общем, заполнять формы в больнице очень опасно.
Я так сосредоточилась на выпускном году обучения, что не заметила, что Дастин и Джек были ранены. Казалось, они разделяли кучу историй, не включающих меня. Они испытали то, что мне никогда не познать. Наивность и невинность оказались несравнимы с изоляцией, которую я вдруг ощутила. Все старались держать меня подальше от битв. А теперь я была их частью, но осталась позади. Мое одиночество поддерживали родители, и когда я попыталась вырваться, я погубила их.
Мы пошли вдоль пустого шоссе. Тревор пинал камни, и я ощущала, как эмоции скачут по его телу волной нерешительности.
– Ты хочешь что–то мне рассказать?
Он вытащил из заднего кармана мятый конверт и вручил мне. Я прочла сверху свое имя почерком Кайла. Конверт был разорван.
Я застыла и пронзила Тревора мрачным взглядом.
– Ты открывал мое письмо?
– К сожалению, – он сунул руки в карманы.
– О чем ты?
– Прочти его.
Я вытащила письмо и заметила коричневое пятно на боку.
Тревор почесал голову.
– Из–за стакана, куда я наливал «Пепси».
Я пылко осмотрела письмо. Мой друг четырех лет и парень шести месяцев написал мне? Почему Тревор был робким и серьезным? Я думала, он пошутил бы о Кайле. А потом я прочла и поняла, почему он молчал.
Дорогая Аманда,
Начну с этого. Твои родители были прекрасными людьми. Все равнялись на Грегори Челси. Он был благородным, смелым и заслуживал уважения. Я хотел за время, что знал тебя, стать на него хоть немного похожим. Но все вышло не так, да? Из уважения к тебе и твоему брату, я решил не посещать похороны. Ты не захотела бы видеть меня там, и я понимаю причины. За все это время я смог лишь послать соболезнования, извиниться за действия. Я не должен был изменять тебе. Сожаление – забавная штука. Мне никогда еще не было так плохо, как в день, когда я ранил тебя. Может, так не казалось, но я думал о каждом нашем моменте вместе и скучал. Я скучал по тому, как мы смеялись и не переживали. Порой я хочу отмотать время, быть с тобой и вернуть твоих родителей. Если тебе нужно с кем–то поговорить, Аманда, я всегда здесь. Я могу быть другом. Я могу быть другом, каким стал для твоего отца и ребят Байонны.
Я всегда буду тут.
Кайл.
Мое сердце рухнуло в желудок. Я посмотрела на Тревора и поняла, что плачу. Мои губы дрожали.
– Зачем он… так говорит? – я всхлипывала.
Тревор буркнул под нос:
– Не знаю, что делать, когда девчонки плачут, – он подошел ко мне и неловко похлопал по спине.
Я отодвинулась от него и вытерла слезы.
– Все хорошо, – шмыгнула я, пытаясь совладать с собой. Все слова Кайла заставили сильнее скучать по родителям. Пожалеть, что я пропустила похороны, пыталась быть в наследии, стала причиной их смерти. Кайл был прав. Сожаления – забавная штука. От них в груди всегда неприятное чувство.
Эмоции стали расти во мне, но не мои. Знакомое ощущение немного успокоило.
– Они близко, – сказала я Тревору.
«Oldsmobile» появился на дороге. Машина замедлилась рядом с нами. Мы сели сзади, я оказалась между Дастином и Тревором. Доджер направил машину по дороге, вдали садилось солнце. Небо стало оранжевым, розовым и лиловым, цвета таяли в облаках.
Дастин явно рассказал всем, что стало с Сэмом и его девушкой, ведь никто не спрашивал.
Брат сжимал бинты на животе. Они оба были без футболок, было видно их татуировки. Черная надпись Джека была на его спине между лопаток. Длинный порез останавливался возле слов. Наверное, эту рану он получил, спасая меня.
Я не спрашивала, как они. Их боль пульсировала во мне, и Дастину, конечно, было хуже. Рядом с ним я ощущала практически только его эмоции.
Я взглянула на него и поняла, что он ни разу не посмотрел на меня в машине. Он знал, что я плакала раньше, но ему было все равно. Что–то было не так. Его лицо уже не было бледным, но мои глаза покалывало.