Сальвидиен и Агриппа
Устраивая такую быструю карьеру своим сторонникам, триумвиры старались вместе с тем устрашить тех, в ком они не были уверены.
Антоний сообщил Октавиану, что Сальвидиен предлагал уступить ему его легионы, и Октавиан, страх и жестокость которого были возбуждены столькими затруднениями, решил казнить его. Но он страшился гнева народа и не осмелился отдать прямой приказ об убийстве. Он обвинил Сальвидиена перед сенатом, который судил политические преступления и который, как и предвидел Октавиан, объявил Сальвидиена виновным в perduellio (государственной измене).[836] Антоний, с другой стороны, желая еще более укрепить верность Агриппы, устроил его брак с единственной дочерью престарелого Аттика.[837] Характерной чертой этой революционной эпохи был стремительный подъем карьеры некоторых молодых людей; Агриппе не было еще двадцати четырех лет, и, несмотря на свое происхождение из незнатной и бедной фамилии, он уже был претором и женился на самой богатой невесте Рима. Но этих уступок и прекращения враждебных действий было недостаточно для успокоения общества, дошедшего до отчаяния; упорно желали мира с Секстом Помпеем, который положил бы конец голоду; демонстрации становились все более и более многочисленными и шумными. Ни Антоний, ни Октавиан не решались покинуть Рим, а положение на Востоке становилось все тревожнее. В конце года в Рим прибыл Ирод, обращенный в бегство парфянами; целью его прибытия было добиться от триумвиров назначения его царем Иудеи и вернуться в свое государство с помощью римских легионов.[838]
Дальнейшие затруднения триумвиров
Таким образом, 39 год, когда первыми консулами были Луций Марций Цензорин и Гай Кальвизий Сабин, начался волнением и неопределенностью положения. Видя, что общественное мнение не успокаивается, Октавиан и Антоний старались продемонстрировать свою еще большую примиримость и несколько прикрыть авторитетом сената свою неподконтрольную и тираническую власть. Они предложили на утверждение сената все меры, принятые ими в качестве триумвиров;[839] кажется, что они заставили сенат декретировать новые налоги, хотя и несколько уменьшили их;[840] наконец, они заставили сенат решить вопрос об Иудее. Ирод большими подарками привлек Антония на свою сторону, и по настоянию триумвиров, Мессалы, Л. Семпрония, Атратина и других знатных лиц сенат решил восстановить Иудейское царство и назначить Ирода его царем.[841] Антоний и Октавиан сделали, таким образом, все возможное, чтобы казаться добрыми республиканцами, почтительными к сенату, что не мешало им, однако, уже обещать магистратуры на четыре следующих года[842]и назначить большинство сенаторов из числа лиц скромного происхождения и незначительных: офицеров, центурионов, старых солдат и даже вольноотпущенников.[843] Военный деспотизм начинал отходить на задний план; в сенат, откуда исчезли представители знатных родов, вошел класс, который теперь мы назвали бы мелкой буржуазией; на скамьях, где сидели некогда Лукулл, Помпей, Цицерон, Катон, Цезарь, теперь теснилась толпа простонародья; основанная Цицероном династия людей пера теперь в условиях всеобщего беспорядка приобретала все большее значение.
Вергилий
Среди стольких революций и войн общество с изумлением увидало, как становился знаменитостью человек, умевший обращаться только с пером. С некоторого времени имя Вергилия, ранее известное в небольшом кружке молодых поэтов (vecotspoi) и ученых, стало известно широким кругам общества; актеры, и в том числе знаменитая Киферида, вольноотпущенница Волумния и любовница Антония, принялись декламировать в театре его буколики.[844] Меценат и Октавиан, бывшие образованными людьми и старавшиеся всюду приобретать себе друзей, пожелали наконец познакомиться с Вергилием, чтобы вознаградить его за конфискацию, жертвой которой он стал, они дали ему земли в Кампании. Это покровительство еще более увеличило его литературную известность, и Вергилий становится в атмосфере постоянных волнений очень видным и влиятельным лицом. Он продолжает совершенствоваться в своем искусстве и сочиняет два других подражания Феокриту, свои седьмую и восьмую эклоги, одна из которых изображает в очень коротких куплетах состязание между двумя пастухами, а другая, вдохновленная первой и второй идиллиями Феокрита, выводит на сцену двух слишком утонченных пастухов, встречающихся на заре и воспевающих в мелодичных и образных стихах несчастную любовь молодого человека и колдовство влюбленной женщины, желавшей вернуть себе своего возлюбленного, уехавшего в город. Но он не ограничивался теперь только писанием стихов, а старался также воспользоваться своим влиянием в пользу своих бедных собратьев, друзей и сограждан. Однажды, призвав на помощь сицилийских муз, он понадеялся убедить Алфена Вара отказаться от конфискации земель Мантуи; потерпев неудачу, он постарался в начале 39 года помочь Горацию улучшить его положение, представив его Меценату.
836
Velleius, II, 76; Dio, XLVIII, 33; App., В. С., V, 66; Sueton., Aug., 66; Per., 127.— Историки не отдают себе отчета в том, что причиной такой явно республиканской политики Октавиака и Антония в эти месяцы были общественное недовольство и популярность Секста Помпея.
837
Cornelius Nepos (Att. 12), однако, не говорит, что брак был заключен в этот момент, но мне это кажется вероятным, потому что это было последнее пребывание в Риме Антония, бывшего harum nuptiarum conciliator. До Филипп этот брак вообще был невозможен, так как Агриппа был тогда еще слишком мало известен.
842
Дион (XL VIII, 35), правда, говорит, что они были выбраны на восемь лет, но Алпиан (В. С., V, 73) утверждает, что после Мизенского мира консулы были назначены на четыре года вперед, и сообщает имена консулов этого четырехлетия (34–31 гг. до Р. X.). Это доказывает, что консулы на четырехлетие 38–35 гг. уже были назначены в тот момент, о котором говорит Дион, т. е. последний соединил вместе два назначения консулов, состоявшиеся одно вскоре после другого.