Этот вояж сперва изумил всех, даже Цицерона. Никто не догадывался о его цели. Что мог задумать Антоний? Конечно, это не могло быть чем-либо хорошим и полезным для республики.[89] Аттик писал, что с этих пор мудрость ничего не стоит, и все зависит от судьбы;[90]
однако в своих делах он не полагался на одну лишь судьбу, но старался воспользоваться и поездкой Антония, прося Цицерона встретиться с консулом и поговорить с ним об известном бутротском деле. Однако Антоний и его путешествие были забыты, когда Долабелла, пользуясь отсутствием своего товарища, покинул убежище и снова появился в Риме с большим шумом. Вероятно, 26 или 27 апреля он отправился на форум с горстью вооруженных людей и приказал разрушить знаменитый алтарь, построенный Герофилом, убил большое число мятежников и отдал приказ замостить это место. Консерваторы были довольны, и Цицерон тотчас написал напыщенное письмо с похвалами «чудному Долабелле», забыв на мгновение, что еще недавно этот человек с подложным документом Цезаря похитил значительную сумму денег из государственного казначейства[91] и что он должен был ему еще часть приданого Туллии, срок выплаты которого истек в январе. Он написал также письмо Кассию, в котором, не упоминая об Антонии, говорил, что общественные дела улучшаются, что им нужно мужаться и не оставлять незавершенным предприятие, которое мартовские иды набросали лишь в общих чертах.[92] В то время как Цицерон радовался этому маленькому успеху, Антоний, прежде чем начать набор своих ветеранов, написал Бруту и Кассию, учтиво, но решительно прося их прекратить собирать своих сторонников, как они начали делать, для того, чтобы возвратиться с ними в Рим.[93] Антоний ничего не предпринимал, чтобы изгнать из Рима Брута и Кассия, но если до изменения его политики их отъезд 13 апреля, конечно, был ему даже неприятен (так как увеличивал его ответственность), то теперь, когда их отсутствие благоприятствовало его новым проектам, он уже не хотел, чтобы они вернулись в Рим. Затем он решил отправить вестников к ветеранам в Кампанию и объединить их угрозой, что если они не будут в готовности, то решения Цезаря никогда не будут осуществлены.[94] Что касается себя, то он объявил, что готов способствовать выполнению всех обещаний Цезаря, и, чтобы доказать свое усердие, занялся устройством новой колонии в Казилине, где Цезарем уже была основана одна колония. Наконец, тем, кому Антоний не мог тотчас дать земли в Кампании, он предложил деньги при условии, что они пойдут в Рим, чтобы помочь ему осуществить и защитить принятые Цезарем решения; они должны были принести с собой оружие, обязывались держать его наготове и согласиться, чтобы два надзирателя каждый месяц проверяли, выполняют ли они свои обязательства.[95]
Брут и Кассий в Ланувии
1 —10 мая 44 г. до Р. X
Со своей стороны Брут и Кассий уступили увещаниям консула, опубликовав эдикт, которым объявляли, что добровольно распускают своих сторонников.[96] В действительности они не смели противиться Антонию и продолжать наборы, становившиеся все более трудными; ибо если италийская буржуазия и была республиканской и консервативной, то все же она была и очень индифферентной. Кроме того, если Кассий был умен, решителен и энергичен, То его друг был создан скорее для науки, чем для революции: нервный и слабый, он постоянно беспокоил своего товарища, терял мужество и бросал едва начатое предприятие. Он просил совета у всех, даже у своей жены и матери, особенно у последней, что сильно раздражало Цицерона, слишком мало доверявшего Сервилии, старому другу Цезаря.[97] В этот же момент Брут настолько пал духом, что в ответ на свое письмо, написанное к Кассию 3 мая, Цицерон получил ответ, в котором Брут писал ему, что хочет отправиться в изгнание.[98]С подобным товарищем энергия Кассия не могла более служить делу, и консервативная партия осталась без вождя. Тем более велико было изумление консерваторов после недолгой радости, вызванной поступком Долабеллы, когда 7 или 8 мая[99] они узнали о деятельности Антония в Кампании. Если он соберет большое число ветеранов, обвинявших его в том, что он не заботится в достаточной мере об отмщении за смерть Цезаря, и требовавших смерти его убийцам, то придется отменить амнистию.
91
Ibid., 15, 2–3. Это письмо начинается с § 2 и слов «о mirificum Dolabellam»; § I есть, очевидно, postscriptum предшествующего письма. — Cicero, А., XIV, 17, А. — Долабелла, вероятно, совершил свой подвиг 26 или 27 апреля, ибо Цицерон знал о нем уже I мая (А., XIV, 15, 4).
92
Cicero, F., XII, 1, — письмо, написанное 3 мая, как доказал Ruete, Die Correspondenz Ciceros in den Jahren 44 und 43. Marbourg, 1883, c. 20.
94
Повествуя о деятельности Антония в Кампании, я оставляю в стороне все обвинения, высказанные Цицероном во второй Филиппике, — обвинения, очевидно, преувеличенные до такой степени, что делают невозможным при отсутствии контролирующих документов выяснить то истинное, что они могут заключать в себе.
95
Cicero, А., XIV, 21, 2; здесь я присоединяюсь к поправке Ламбина, которая мне кажется очень удачной: ut «anna* omnes babe rent. Чтение ut «rata» omnes не имеет смысла; чтение, предложенное Шмидтом (Rh. Mus. ЫН, с. 223), ut «rata omnia» babe rent, мне равным образом кажется невозможным. Очень вероятно, что ветераны поклялись заставить провести в жизнь все решения, принятые Цезарем, но мне кажется абсурдом, что они назначили двух комиссаров, чтобы всякий месяц осматривать «бумаги» Цезаря. Не было необходимости устанавливать над архивом Цезаря постоянное наблюдение. Напротив, со словом «агша» смысл фразы становится ясен: Антоний хотел, чтобы на всякий случай ветераны имели наготове свое оружие, но так как он мог провести их в Рим только в качестве частных лиц, без военной присяги, то счел благоразумным иметь дуумвиров, чтобы наблюдать, следуют ли ветераны своему обязательству быть готовыми со своим оружием на всякий призыв.
96
Cicero, F., XI, 2, 1. Edictum, о котором здесь идет речь, конечно, тот же, о котором говорит Цицерон (А., XIV, 20, 4).
99
3 мая, когда Цицерон писал письмо Кассию (F., XII, I), он еще ничего не знал о наборе войска Антонием, так как при перечислении бедствий республики (см. § I) об этом нет упоминания, даже в виде такой общей фразы: arm a ad caedem parantur. Напротив (А., XIV, 19), Цицерон говорит, что Брут думает уйти в изгнание, что сам он желает смерти, что Аттик ожидает гражданской войны (§ I), что Сервий напуган и что perterriti omnes sum us (§ 4). В A., XIV, 18, 3, Цицерон сообщает, что Сервий в отчаянии уехал из Рима, в А., XIV, 18, 4, что сам он хочет отправиться в Грецию. Конечно, этот страх был вызван подготовкой ветеранов, и следовательно, тогда о них уже было известно. 19-е письмо было написано ближе к 3 мая, а 18-е —9 мая (см.: Ruete, Die Correspondenz Cicero, с. 8).