Успех Антония в Малой Азии
Несмотря на эти нарушения дисциплины, Антоний принял некоторые важные решения. Ирод, сын Антипатра, первый министр Гиркана, этнарх Палестины, снабдил его большой суммой денег, и он обязал Тира возвратить завоеванные им области.[717] Он приказал также собрать флот в двести кораблей и отправился в Эфес, где наложил на провинцию Азия десятилетнюю подать, которая должна была быть уплачена в два года; он простил нескольких знатных беглецов, бежавших в Азию после битвы при Филиппах, например брата Кассия, но приказал казнить всех захваченных заговорщиков.
Он разрешил также некоторые спорные моменты восточной политики.[718] В сопровождении толпы щедро оплачиваемых шутов, танцоров и музыкантов он предпринял путешествие через Фригию, Галатию, Каппадокию, участвуя в праздниках и празднествах, повсюду добывая деньги, переделывая политическую карту Востока,[719] забирая у государей их жен и наложниц, если их красота была ему по вкусу.[720]
Клеопатра
Но собрал он больше почестей, чем денег. Брут и Кассий уже отобрали ббльшую часть накопленных капиталов, которые находились в руках солдат или в кассах квесторов, в багаже войска или в домах отставных ветеранов, или те, которые фракийские, македонские и галльские всадники унесли домой, получив отпуск.[721]В этот столь важный момент его предприятие потерпело неудачу. По приезде в Таре с ним произошло одно из самых значительных, но и самых темных событий в его жизни: он встретил Клеопатру. Историки древности, сделавшие из последних двенадцати лет жизни Антония любовный роман, передали самым драматическим образом эту встречу. Триумвир, которому было тогда сорок лет, будто бы приказал египетской царице явиться в Таре, чтобы оправдаться в том, что она помогала Кассию. Коварная женщина явилась перед победителем при Филиппах, соблазнила его, и Антоний потерял голову от любви. Прежде всего не вполне достоверно, что Антоний послал Клеопатре приказ явиться в Таре для оправдания: также возможно, что Клеопатра отправилась к Антонию или добровольно, или по совету друзей триумвира.[722] Достоверно во всяком случае то, что она поехала на встречу к нему в Таре в сопровождении торжественной процессии, прекрасные описания которой оставили нам древние авторы, и была не только прощена, но и получила от Антония обещание помочь утвердить в Египте ее власть, несколько расшатанную последними событиями; кроме того, он в ответ на ее настоятельное приглашение обещал приехать, чтобы провести зиму в Александрии.[723]
Антоний пренебрегает Италией
Неудивительно, что среди стольких событий, проектов и удовольствий Антоний мало внимания обращал на приходившие из Италии новости. Издали положение казалось ему, конечно, менее серьезным, чем оно было в действительности. Поэтому он продолжал свое путешествие по Сирии, где в скором времени без большого труда низверг мелких царьков-узурпаторов и покорил маленькие гарнизоны, оставленные в провинции Кассием. Но эта индифферентность Антония, вместо того чтобы способствовать разрешению конфликта между Фульвией, его братом и Октавианом, заставила его разразиться с еще большей силой. Когда Фульвия поняла, что ее муж забыл Италию, что он проводит свое время в праздниках и в компании с восточными царицами и что его путешествие в эту страну продолжится гораздо дольше, чем предполагалось, она испугалась, что ее могущество в Риме ослабеет. Руководствуясь, скорее, честолюбием, чем ревностью, она имела одну только идею: вступить в соглашение с Луцием и устроить такие крупные беспорядки, что Антоний неизбежно обратит внимание на Италию.[724] При господствовавшей смуте для двух дерзких и безрассудных людей, какими были Фульвия и Луций, со столь колеблющимся и робким противником, как Октавиан, не трудно было выполнить свое намерение. Октавиан действительно в начале лета представил Луцию через депутатов ветеранов соглашение, которое было заключено в Теане и по которому он распределял земли только солдатам, сражавшимся при Филиппах.[725] Но Луций и Фульвия были этим еще более возмущены;[726] под разными предлогами, чтобы не сдержать своих обещаний,[727] и, как бы боясь не попасть в новые сети в Риме, они уехали в сопровождении друзей в Пренесте.[728] Они написали Антонию, что его престижу грозит опасность,[729] и снова взялись за проект, который потерпел неудачу в 44 году: установить единоличную власть Марка Антония и его семейства, уничтожив Октавиана в междоусобной войне. Для достижения этой цели Фульвия и Луций надеялись воспользоваться одиннадцатью легионами Антония, находившимися в долине реки По и в Галлии под командованием Калена, Вентидия Басса и Азиния Поллиона. Октавиан мог противопоставить им только десять легионов, шесть из которых находились в Испании под командованием Сальвидиена,[730] так как при столь угрожающих обстоятельствах он не мог принудить Лепида уступить ему свои три легиона. Напротив, он примирился с ним, обещая ему провинцию Африка.[731] Нет сомнения, что Кален, Вентидий и Азиний на предложения Луция и Фульвии посоветовали им быть благоразумными.[732] Эта агитация задерживала основание колоний и распределение земель; находившиеся под оружием солдаты, так же как уже отпущенные ветераны, желали поддержания мира между двумя триумвирами. Следовательно, было бы неблагоразумно вызывать гражданскую войну в пользу собственников и против ветеранов сейчас, когда успех их партий зависел от армии. Некоторые друзья Антония, например Барбатий, были решительными противниками этого.[733] Поэтому Октавиан, желавший мира, легко мог снова побудить ветеранов вмешаться. Два прежних легиона Антония, получивших земли в окрестностях Анконы, отправили послов к Октавиану и Луцию, чтобы объявить им общее желание армий: мир не должен быть нарушен. Октавиаи выразил готовность предоставить решение спора самой армии и прибавил, что он был другом Марка Антония; депутаты образовали то, что мы теперь назвали бы судом присяжных, и пригласили Октавиана и Луция, чтобы изложить аргументы и выслушать принятое решение: избранным местом был небольшой город Габии, расположенный посередине между Римом и Пренесте. Теперь на месте этого города — хлебные поля, среди которых виднеются развалины храма. Ветераны в назначенный день толпой явились в Габии; на форуме поставили скамьи для судей и два кресла: одно для Октавиана, другое — для Луция. Но в собрание явился один Октавиан.[734]
721
Что подати, собранные на Востоке, дали мало денег, подтверждается не только рассказываемыми Плутархом (Ant., 24) анекдотами, ко и тем, что Антоний, как увидим далее, не имел денег в момент заключения договора в Брундизии.
726
Что подати, собранные на Востоке, дали мало денег, подтверждается не только рассказываемыми Плутархом (Ant., 24) анекдотами, ко и тем, что Антоний, как увидим далее, не имел денег в момент заключения договора в Брундизии.
731
Дион (XLVIII, 20) говорит об этом примирении с Лепидом несколько позже, но мне кажется вероятным, что первые переговоры качались именно в этот момент и что Октавиан, желая привлечь Лепида к охране Рима, указал ему на возможность возвращения провинции.
732
Следов этих переговоров или советов нет у историков, ко я считаю необходимым предположить их, чтобы объяснить наборы легионеров, которые делал Луций, и восстание, которое он готовил в городах Италии, выступая все более и более защитником интересов консерваторов. Бели бы Луций и Фульвия были уверены в помощи со стороны генералов Антония, то они, ке прибегли бы к этим безрассудным средствам, не имевшим иной цели, как учинить беспорядки и смуты и заставить вмешаться генералов Антония.