Экономическое положение Галии
Таким образом, гражданские войны не уничтожили дело Цезаря, а, напротив, ускорили его выполнение и по странному противоречию веское содействовали умиротворению Галлии. Устрашенные воспоминаниями о мятежах и призраком Верцингеторига, принужденные отозвать все легионы из Галлии и сознавая свою слабость, триумвиры предоставили Галлию самой себе и реальной, если не номинальной, независимости. Многие монеты указывают нам, что в эту эпоху римские проконсулы, военная сила которых была очень слаба, управляли Галлией при посредстве знатных фамилий, позволяя свободно функционировать древним галльским национальным учреждениями[57] препятствуя только мятежам и войнам между различными народами и взимая умеренную подать. Вероятно даже, что в эту эпоху Галлия совсем перестала платить ее. Итак, этот режим не был ни суровым, ни жестоким, и Галлия не замедлила залечить все свои раны, так как с удалением легионов окончились чрезвычайные военные контрибуции, поборы, грабежи и насилия. Дань в 40 миллионов сестерциев, даже если она была выплачиваема, не разоряла такую богатую страну; внутренний мир рассеял банды всадников и клиентов, которыми пользовалась знать во время своих войн: одни сделались ремесленниками, другие — земледельцами;[58]иные поступили в римскую кавалерию и отправились грабить Италию и другие области империи в гражданских войнах, чтобы собрать таким образом немного золота, которое они принесли в свою страну. Завоевание Цезаря, наконец, пустило в обращение много бесполезных сокровищ, лежавших в храмах или домах богачей; и если часть этого капитала была увезена в Италию, то другая, очень значительная, осталась в Галлии и перешла в руки многих. Война сперва, мир потом вернули в Галлию капиталы, рабочую силу и известную безопасность; и, таким образом, в этой стране, которая тогда, как и теперь, была очень богата,[59] хорошо орошаема, покрыта лесами и богата минералами[60] производительная сила значительно возросла в двадцать пять лет.
Рост галльской цивилизации
Защищаемая Альпами и призраком Верцингеторига — и это была настоящая услуга, оказанная своей стране побежденными при Алезии, — Галлия могла мирно и постепенно в течение двадцати пяти лет гражданских войн, столь гибельных для Италии и восточных провинций, снова найти или создать часть своих богатств, потерянных или уничтоженных в ужасном кризисе. Повсюду стали разрабатывать рудники, в особенности золотые; этот металл, столь редкий тогда, искали даже в песках рек;[61] около этой эпохи были открыты серебряные рудники;[62] распахивали новые земли и начинали культивировать лен, до тех пор разводившийся только на Востоке;[63]ремесленники сделались многочисленнее с тех пор, как были распущены маленькие галльские армии. И по мере того как страна привыкала к этому миру и благосостоянию, римское владычество делалось устойчивее, опираясь на аристократию крупных собственников, старшие из которых соглашались подчиняться, забывая о прошлом, которого не знала молодежь, начинавшая удивляться и охотно пользоваться некоторыми продуктами средиземноморской цивилизации, например маслом и вином. В разных местах, без сомнения, уже открывались латинские школы для богатой молодежи;[64] по рекам уже поднимались суда, нагруженные маслом или италийскими и греческими винами, ослабляющей сладости которых некогда так боялись воинственные германцы.[65] В Нарбонской Галлии, дольше находившейся под римским влиянием, богатые фамилии призывали греческих художников для постройки прекрасных памятников;[66]изящные божества Рима и Востока уже появлялись в неизмеримых лесах. Тогда, как и всегда, эта счастливая страна быстро возродилась из руин последней войны; тогда, как и всегда, государство, бывшее ее властелином, старалось принять участие при помощи новых налогов в ее цветущем богатстве, возлагая на эту провинцию, которая одна, может быть, процветала при всеобщем упадке, часть расходов, необходимых на содержание армии, и уничтожая таким образом привилегию иммунитета, которой Галлия пользовалась вследствие слабости Рима в предшествующие годы. Часть армии должна была оставаться для защиты Галлии против германцев, и галлы могли отведать благодеяний мира только потому, что их защищали римские легионы. Поэтому было справедливым, чтобы Галлия расплачивалась за то, чем она была обязана армии,[67] возмещая расходы, необходимые для ее содержания. Однако вероятно, что на конгрессе в Нарбоне Август удовольствовался объявлением и реализацией ряда мер, долженствовавших подготовить податную реформу, но что, однако, о ней упоминания еще не было. Он приказал произвести общую перепись с целью узнать изменения, происшедшие в состояниях отдельных лиц, и распределить справедливым образом новые налоги. Чтобы помочь легатам произвести этот ценз, он, по-видимому, назначил прокураторов, избранных из его наиболее способных вольноотпущенников, во главе которых он поставил Ликина, того молодого германца, которого Цезарь взял в плен, а затем отпустил на свободу. Ликин знал Галлию, кельтский язык и искусство финансового управления.[68] Сделав эти распоряжения, Август отправился в Испанию, где, как он объявил в Италии, разразились крупные восстания. Он прибыл в Тарракону как раз вовремя, чтобы вступить 1 января 26 г. в свое восьмое консульство.[69]
59
Ιβθγ: ή δαλλη πασα σϊτον φέρει πορυν καί κέγχρον κν βάλανον και βοσκήματα παντοία, αργον 6'αύτηζ ουδέν, πλην εΐ τι Ιλεσι κεκώλνται και δρυμοΤς.
61
У волков текстосагов (Strabo, IV, 1, 13) у тарбеллов (II, 1); в Севеннах (III, II, 8); в реках (Diodor., V, 27).,
62
См. доказательства, собранные у Desjardins (Geographic historique de la Gaule. Vol. I, Paris, 1876, 409 сл.).
63
Plin. N. Н., XIX, I, 7–8: ignoscat tamen aliquis Aegypto serenti (linum) ut Arabiae Indiaeque tnerces importet ita ne et Galliae censentur hoc reditu? Cadurci, Caleti, Ruteni, Bituriges ultiniique hominum existimati Morini immo vero Galliae universae vela texunt. Если подумать, как медленен был экономический прогресс в античном мире, то найдем, что вполне справедливо относить к этим годам начатки той культуры, которая должна была впоследствии принять такие большие размеры. Нужно прибавить, что Страбон (IV, II, 2) упоминает о льноводстве у кадурков, уже находившемся в цветущем состоянии.
65
Мы увидим, что, вероятно, в эти годы была введена quadragesima Galliarum, налог в 2.5 % на ввезенные товары. О таком налоге нельзя было бы думать, если бы ввоз в Галлию не был уже значительным. Между ввозимыми продуктами на первом месте должны были находиться масло и вино.
66
Например, мавзолей Юлиев в С.-Реми в Провансе, см.: Caurbaud. Le Basrelief romain a representations historiques. Paris, 1899, 328–329.
67
Тит Ливий (Per., 131) и Дион (LIII, 22) определенно говорят, что самый важный акт, выполненный Августом в течение его короткого пребывания в Галлии, был ценз. Этот ценз не был, конечно, предпринят для удовлетворения одного статистического любопытства. Целью его могло быть только увеличение налогов в Галлии; Цезарь, как мы видели, не увеличил их, и маловероятно, чтобы они были увеличены во время гражданской войны. Это увеличение налогов объясняет нам эпизод с Ликином, случившийся через двенадцать лет и рассказанный Дионом (LIV, 21). Из него мы можем заключить о недовольстве, царившем в Галлии в следующие годы. Мы увидим, кроме того, что до сих пор не совсем понятные тексты бл. Иеронима, Синкелла и Пасхальной Хроники подтверждают эту гипотезу.
68
У Диона о Ликине как прокураторе Галлии упоминается только позже, под 16 г. Но если он тогда уже столько наворовал, то должен был делать это уже в течение некоторого времени. Я поэтому предполагаю, что Август назначил его прокуратором с самого начала своих реформ.