Вместо того чтобы жениться, для мужчин было более безопасным и приятным выбрать себе любовницу среди этих знатных дам или вольноотпущенниц, сирийских певиц, греческих и испанских танцовщиц, белокурых красавиц-рабынь из Германии и Фракии или даже любовника из тех развращенных мальчиков, которых обучали искусству наслаждения для господ мира. Эгоистическая любовь, бесплодное сладострастие и противоестественное наслаждение, с таким ужасом изгонявшиеся древними римлянами из их города, были теперь, в тот самый час, когда так восхваляли прошлое, допущены как в нравы, так и в литературу. Два знаменитых поэта, заботливо покровительствуемые знатными: Тибулл, любимец Мессалы, и Проперций, друг Мецената, — довели до совершенства римскую эротическую поэзию, которая была одним из наиболее гибельных средств, разлагавших древнее общество и его мораль. Эта поэзия развивала в заимствованных у греков литературных формах психологию чувственной любви, черпая материал отчасти в греческой поэзии, отчасти в личном опыте. Элегантные, нежные, иногда также пошлые и манерные, эти два поэта с удовольствием описывали видимые или скрытые прелести своих действительных или воображаемых любовниц, анализировали воспоминания об уже испытанных наслаждениях или удовольствие от наслаждений ожидаемых, выражали радость и опьянение разделенной любви или проклятия и мучения ревности, припоминали по поводу своих любовных похождений басни греческой мифологии или окружали их точным описанием современных нравов. Но оба они, составляя свои красивые двустишия, бессознательно работали не только над ослаблением древней семьи и древней морали, но и над ослаблением древней римской воинственности.
Антимилитаризм
Проперций и Тибулл начали во имя бога Эрота ту антимилитаристическую пропаганду, которая продолжалась в течение трех столетий с разных точек зрения очень многими, в том числе и христианскими, писателями, пока не предала обезоруженную империю варварам. Тибулл восклицал:
Тибулл хвалит простоту; он любит деревню с ее спокойствием и ее добродетелями; с меланхолическим волнением он мечтает о золотом веке, о времени, когда люди были добрыми и счастливыми, и проклинает нечестивую алчность современной ему беспорядочной и бурной эпохи. Но его похвалы простоте имеют своим основанием мотивы, совершенно отличные от тех, на которые опирались в подобных похвалах традиционалисты и милитаристы его времени. Последние желали исправить нравы и вернуть их к былой простоте и суровости, чтобы возродить поколение мужественных людей, и рассматривали войну как школу энергии. Тибулл, напротив, видит в войне, жадности и роскоши бичи, совершенно одинаковые и одинаково ненавистные, ибо они всегда бывают связаны друг с другом.
……………………………………………………………………
……………………………………………………………………
101
См. две элегии Овидия (Amores, II, 13 и 14), о которых можно сказать, что они ужасны в своей наивности.