Глава VI
Armenia capta, signis receptis
Август и эллинистическая монархия. — Соглашение с парфянами и азиатская политика. — Римский протекторат на Востоке. — Реформы Августа в Азии. — Мир с Парфянской империей. — Историческая важность этого мира. — Сирия. — Сирийская империя наслаждений. — Внутренние затруднения в Иудейском царстве. — Август и Ирод. — Издание *Од" Горация. — Кандидатура Эгнация Руфа в консулы. — Новые интриги знати. — Возвращение Августа в Рим.
Август и азиатские провинции
Восток предлагал Августу великодушную миссию, но мог ли тот принять ее? Мог ли один и тот же человек в Италии олицетворять старую латинскую республику, а в Малой Азии эллинистическую монархию? Август, имея в Малой Азии храмы, не имел более там гигантского домена пергамских царей, бывшего прочным основанием их могущества, их огромных лесов, громадных земель, бесчисленных фабрик, ковров, золотой парчи, пергамента и массы царских рабов (βασιλικοί).[319] Присоединение царства рассеяло этот гигантский домен: царские рабы были отпущены на свободу, крупные фабрики разбиты на бесчисленное число мелких частных мастерских, которые в своей совокупности были, вероятно, гораздо более деятельны, чем старые огромные фабрики; земли сделались собственностью Римской республики, которая разделила их как ей было угодно. Кое-что еще могло остаться из этих богатств, но и эти остатки принадлежали Риму, а не Августу.[320] Его собственные имения, правда, были значительны, у него была масса рабов, но все же его нельзя было сравнивать в этом отношении с древними пергамскими царями. Очень богатый для своего времени, Август, однако, обладал только скромной зажиточностью по сравнению с бесчисленными богатствами древних властителей Азии; к тому же большую часть своего богатства ему нужно было тратить в Италии. Поэтому в Азии он был как бы без денег и без грома, и оказанные ему почести скорее выражали чрезмерные надежды, возлагавшиеся на него азийцами, чем действительное чувство почтения и страха, которым они были бы охвачены в его присутствии. Если бы Август обманывался относительно этого, то два факта должны были бы открыть ему глаза. Вскоре после его приезда на Самос жители Кизика на глазах у нового бога во время одних беспорядков произвели один из тех небольших погромов римских граждан, которые со времени великой резни Митридата периодически повторялись то в том, то в другом из азиатских городов.[321] Несколько ранее Август, по совету своего учителя Афинодора из Тарса, захотел положить конец некоторым хищениям в управлении тарсийской гимназией, совершаемым котерией политиканов, образовавшейся там в эпоху Антония; для изгнания этих грабителей он послал самого Афинодора. Но, несмотря на свой почтенный возраст, поддержку всех уважаемых людей, свою известность и покровительство Августа, Афинодор в самом городе подвергся насмешкам и угрозам со стороны преследуемой партии, дошедшей до того, что однажды ночью она послала лиц, которые совершили непристойность перед дверями его дома. Философ принужден был наказать это оскорбление только остротой: собрав народ, он произнес к нему речь и сказал, что по испражнениям города можно видеть, насколько последний болен.[322]
Революция в Армении
Август заимствовал свой божественный или человеческий авторитет от Рима, подобно тому, как луна заимствует свой свет от солнца; поэтому даже ради азиатской политики ему прежде всего нужно было заключить соглашение с парфянами, известие о котором поразило бы удивлением Азию и подняло его значение в Риме. Судьба и на этот раз пришла к нему на помощь. События в Армении в желаемом им направлении шли быстрее, чем он думал. Зимой 21/20 г., в то время как римские военные силы и каппадокийские отрады стягивались к границам Армении, чтобы весной вторгнуться в Армянское царство, там разразилась революция, низвергнувшая царя и объявившая готовность признать верховенство римлян.[323] В Азии было только два крупных государства: Рим и Парфянская империя; мелкие промежуточные монархии: Понт, Каппадокия, Коммагена, Армения — были скорее ничего не значащими тенями, чем реальностями; Рим и Парфия, когда один не мешал другому, могли делать с ними все что угодно. Август, однако, не присоединил Армению к империи и, оставив политику своего отца, возвратился в этом случае к политике аристократической партии.[324]
319
Foncart. La formation de la province romaine d’Asie в Memoire de 1’Institut national de France. Academic des Inscriptions et Belles-Lettres, XXXVII, 1-re pt. Paris, 1904, 305 сл.
320
Императоры имели в Малой Азии обширные домены (см.: Chapot. La Province romaine proconsulate d’Asie. Paris, 1904, 373 сл.), но, кроме упоминания об асга Liviana, имеющиеся у нас надписи и указания относятся к очень позднему времени; с другой стороны, не вполне достоверно, что асга Liviana обозначает имения, принадлежавшие жене Августа. Во всяком случае, имения пергамских царей сделались собственностью республики и должны были остаться ею в эпоху Августа, хотя были уступлены членам аристократических фамилий при условии уплаты небольшого взноса (vectigal) вместо того, чтобы быть сданными на откуп публиканам. Ничто не показывает, чтобы Август присвоил их себе, а за неимением доказательств мы не можем предположить вещь, столь маловероятную саму по себе, принимая во внимание конституционный характер его реформы.
322
Strabo, XIV, Χ, 14; время этого случая, однако, неопределенно. Страбон говорит, что это случилось, когда Афинодор "в старости вернулся в свое отечество".
323
Dio, LIV, 9; Velleius, II, 94; у обоих писателей, однако, содержится много неточностей.
324
Моn. Аnс., V, 21–28: Armeniam majorem… cum possem facere provinciam, malui majorum nostrorum exemplo regnum id… Tigrani tradere. Август, следовательно, противополагает недавнюю политику Цезаря и Лукулла прежней политике, т. е. аристократической политике пятидесяти лет, следовавших за второй пунической войной, и признается, что он следовал последней политике.