„Nec vitia nostra nес remedia pati possumus“. Эта фраза так хорошо определяет странное моральное и социальное положение той эпохи, она проливает такой яркий свет на всю политику Августа в течение первых лет его принципата, что я склонен рассматривать ее не как личное убеждение Тита Ливия, а как вывод из долгих обсуждений современного положения Италии, ведомых Августом и его друзьями, при которых Тит Ливий мог по временам присутствовать.
Реорганизация финансов
Итак, Август вовсе не думал о завоевании Парфии; равным образом он не хотел приниматься в настоящий момент и за финансов слишком неопределенную задачу реформы нравов путем возвращения их к древней простоте. В этом пункте Италия и ее герой были внешне согласны, хотя в действительности их намерения были совершенно различны. В первые моменты спокойствия, последовавшего за гражданской войной, самой важной заботой Августа было, конечно, не мщение парфянам или реформа нравов. Он прежде всего хотел позаботиться о самой неотложной вещи — о реорганизации финансов. Он справедливо считал, что это было необходимым прологом ко всем прочим реформам.[24] Было очевидно, что ни одно правительство не может ни вести войны, ни реорганизовывать общественные должности, если оно не восстановит сперва свое казначейство, обеспечив ему достаточный и постоянный доход, и если не найдет средства против постоянного недостатка денег, находившихся в обращении. Несмотря на окончание гражданских войн, финансовое положение империи оставалось очень плохим. Государственное, городские и храмовые казначейства были пусты; конфискованные во время революции огромные суммы и даже сокровища Клеопатры, казалось, исчезли, потому что монеты даже в частном обращении были редки и массы счастливых грабителей еще заботливо прятали захваченное ими добро, отнятия которого у себя они боялись, в свою очередь. Но если финансовая реформа была необходима, то она была и очень трудна. Какими средствами извлечь из тайников золото и серебро в тот момент, когда бесчисленные грабители стоят наготове со всех сторон? Так как проект завоевания Парфии был оставлен, то, чтобы доставить Италии звонкую монету, оставался наиболее обычный способ — а именно, война. В Александрии Рим завладел последним из крупных запасов золота и серебра, собранных в прошлые века средиземноморскими государствами, и бросил их в бездонную пропасть Италии, уже поглотившей столько других ценностей, как тех, которые были отложены в крепостях Митридата, так и тех, которые хранились в друидических храмах Галлии. Нельзя было найти более близких и менее защищенных сокровищ, чем сокровища парфянского двора, не отправившись внутрь Аравии воевать с различными народами, которые — как, по крайней мере, говорили, — продавая иностранцам ароматы и драгоценные камни и ничего не покупая, накапливали золотую и серебряную монету,[25] Но Августу, не желавшему легкомысленного риска, нужно было время для того, чтобы как следует подготовить экспедицию в Аравию.
Новые источники доходов
Деньги все же ему нужны были, и достать их можно было тремя источники способами. Прежде всего, наиболее естественным способом было доходов возобновить эксплуатацию покинутых рудников, но этот способ требовал более труда и издержек, чем их нужно было для того, чтобы отнять деньги у тех, кто уже владел ими. Кроме того, можно было лучше наблюдать за поступлением уже установленных налогов и создать новые. Но, даже если бы не было других средств достать деньги, этим способом Август мог воспользоваться только в очень ограниченном размере. Как проконсул Август, конечно, мог предпринять новую разработку рудников и обременить более тяжелыми налогами жителей трех своих провинций. Как император он мог также чеканить для своих солдат высокопробную монету вместо прежних наполовину фальшивых монет, и начал уже делать это; как консул он мог наконец, исправлять злоупотребления и недостатки администрации и предлагать сенату и народу налоги и реформы. Но управление и контроль над казначейством были вне его власти; эта ответственность была снова передана сенату и со времени последней реформы сделалась специальной заботой префектов aerarii Saturni, избиравшихся самим сенатом.[26] Равным образом Август не мог наблюдать за сбором подати и расходами в провинциях других правителей?[27] Кроме того, в ту эпоху было очень трудно предлагать новые налоги или финансовые реформы. В Италии появилось бы сильнейшее недовольство, если бы, подобно революции, мир также потребовал бы денег. Август поэтому не мог и помышлять, чтобы обложить метрополию новыми налогами, если не хотел подвергнуть опасности свою, с таким трудом приобретенную, популярность. Сенат и народ, впрочем, не утвердили бы их. Восток был истощен, и после Акция Август считал неблагоразумным слишком угнетать его. Таким образом, так как нельзя было ничего потребовать у Италии и нельзя было увеличить более восточные подати, а новых египетских податей не хватало, чтобы наполнить казначейство, не оставалось ничего более, как обратиться к варварским провинциям Европы, к завоеванной Цезарем Галлии и к завоеванным самим Августом Паннонии и Далмации, которые до тех пор почти ничего не платили. Август уже и раньше намеревался обложить податью этих варваров, но не надеялся собрать много денег у таких бедных и грубых наций.[28]
24
Наиболее важные акты, выполненные Августом в эти годы, можно объяснить только допуская, что он главным образом хотел реорганизовать финансы. Если он совершил экспедицию в страну астурийцев и кантабров, т. е. в наиболее отдаленные области Испании, независимость которых не имела никакого значения, в то время как со всех сторон его окружало столько других затруднений, то лишь потому, что, как объясняют нам Флор (IV, II, 60; П, 33) и Плиний (N. Н., XXXIII, IV, 78), эти страны были очень богаты золотыми рудниками. Эта гипотеза подтверждается фактом, что Август в то же время подготавливал подчинение салассов, населявших долину, которая считалась в Италии наиболее богатой золотом. Этому предприятию, правда, хотели приписать другую цель, а именно, обеспечение сообщений между Галлией и Италией; но мы увидим, что этими сообщениями занялись гораздо позже и что проезжая дорога через Большой и Малый Сен-Бернар была построена, вероятно, много лет спустя. Около этого времени подготавливается также экспедиция в Аравию, одной из целей которой было овладение сокровищами, приписывавшимся арабам. Вещь весьма вероятная сама по себе и с большой точностью подтвержденная Страбоном (XVI, IV, 22). Наконец, в этот же самый год Август отправляется в Галлию; он собирает, как увидим, в Нарбоне conventus галльских вождей и приказывает произвести перепись по всей Галлии. Мотивом этой переписи не могла быть простая статистическая любознательность, ибо, как мы увидим, она вызвала очень живое недовольство по всей Галлии. Эта перепись должна была подготовить увеличение подати с Галлии: доказательство этого мы найдем в истории Ликина и в тексте бл. Иеронима. Мы находимся, следовательно, лицом к лицу с четырьмя важными актами, имевшими целью доставить казначейству золото и драгоценные металлы и доказывающими, что финансовый вопрос занимал в эти годы первое место среди забот Августа. Его важность, впрочем, вполне естественна после такой революции.
27
Возможность вмешательства в дела чужих провинций была предоставлена Августу, как увидим, только в 23 г. (Dio, UII, 32).
28
Я выдвигаю гипотезу, что подать с европейских провинций была увеличена около этого времени; по отношению к Галлии, как мы увидим, эта гипотеза подтверждается текстом бл. Иеронима, а по отношению к другим провинциям — фактом, что, как мы это тоже увидим, несколько лет спустя во всех этих провинциях возникло сильное волнение вследствие обременявших их налогов. Это заставляет предполагать, что но восстановлении мира прежние подати были увеличены или (что то же самое) стали взиматься с большей строгостью.