Законодательство о подробностях семейной жизни
С еще большей смелостью Август заставил закон вмешаться в завещания и в семейные отношения, т. е. в ту область, границы которой закон до сих пор уважал с почти религиозной точностью. Он предложил, чтобы всякий наследник или участник в завещании освобождался от обязательства безбрачия или вдовства, когда такое семейной обязательство устанавливалось завещанием;[411] если отец или опекун отказывали в своем согласии на брак или в приданом, то сын или дочь, опекаемый или опекаемая, имели бы право обратиться к претору, который должен был рассмотреть мотивы отказа и, если находил их несправедливыми, обязать отца или опекуна дать свое согласие или приданое.[412] Выгоды, даваемые женатым, вносили такую же путаницу в область древнего публичного и частного права. Эти выгоды были многочисленны и, естественно, различны для разных полов и для различных классов общества. В пользу сенаторов, имевших жену и детей, закон устанавливал известные привилегии, из которых нам известны три: из двух консулов тот, который имел больше детей или был женат, в то время как другой был orbus (женат, но бездетен) или холост, имел первое право на фасции.[413]Женатые граждане, имевшие детей, имели некоторые преимущества, точнее неизвестные, в замещении магистратов, умерших во время отправления своих функций,[414] и в распределении провинций.[415] Всякий гражданин мог домогаться магистратуры за столько лет до указанного законом возраста, сколько он имел детей.[416] Это распоряжение должно было побуждать вступать в брак и ввести в государственное управление более молодые элементы. В области частного права lex Iulia окружал мать троих детей известным внешним почетом, давая ей право носить столу; он предоставлял ей гражданскую правоспособность и освобождал женщину от последних остатков опеки.[417] Это была прекрасная реформа, ускорявшая окончательную эмансипацию женщины, но которая, если давала женщинам сильнейшее желание быть матерями, должна была сделать отцовство еще более страшным для мужей, не имевших теперь никакой законной власти над своей женой с того дня, когда она родила третьего ребенка. Наконец, по отношению к вольноотпущенникам закон санкционировал привилегии, существенно ослаблявшие права патрона, хотя Август собственным примером старался восстановить их авторитет. Закон позволял жениться[418] вольноотпущенникам обоих полов, получившим свободу только при условии не вступать в брак (такое условие патроны часто ставили с целью наследовать своим вольноотпущенникам); он освобождал вольноотпущенников, имевших двоих или более детей, от обязательных operae, dona и munera;[419] имевших двоих детей в то время, когда они были в зависимости от патрона, или имевших даже одного ребенка в возрасте пяти лет он освобождал от обязательных operae и таким образом уничтожал наиболее важные экономические права патрона. Из этой привилегии он, однако, исключал вольноотпущенников, бывших комедиантами или гладиаторами.[420] Вольноотпущенная освобождалась от обязательных operae, когда она выходила замуж с согласия своего патрона.[421] Закон отнимал, наконец, у жены вольноотпущенника возможность развестись без согласия ее мужа.[422] Но закон, столь благоприятный для тех, кто выполнял свою обязанность перед расой, причинял беспокойство холостякам в их слишком мирном уединении и угрожал им многочисленными карами: две из них мы знаем вполне точно. Первая, очень тяжелая в ту эпоху, когда развлечения и зрелища были в руках государства, отлучала холостяков от участия в публичных празднествах и зрелищах.[423] Государство отказывалось увеселять их, так как они эгоистически избегали беспокойств, необходимых для процветания государства. Кроме того, закон отнимал у холостяков право принимать наследство, которое оставили бы им по духовному завещанию лица, бывшие от них далее чем в шестом колене.[424] прочие статьи завещания должны были, однако, оставаться в силе. Это была очень важная мера, ниспровергавшая один из основных принципов древнего права, закон из публичного интереса не уважал более воли усопших. Лишая холостяков наследств, которые могли оставить им их друзья, закон отнимал у богатых классов очень употребительное средство для увеличения своего состояния и поддержки пошатнувшегося богатства.
411
Digesta, XXXV, I, 72, § 4; 79, § 9. Так как из Дигест (XXXVIII, XIV, 6, § 4) можно видеть, что ничтожность аналогичного условия, налагаемого при освобождении раба, была освящена законом Юлия de maritandis ordinibus, то мне кажется вероятным, что это положение было в законе Юлия de maritandis ordinibus, а не в lex Papia Рорраеа.
412
См.: Digesta, XXIII, II, 19; Gaius, I, 178; Ulpianus, II, 20: магистратом, на которого это было возложено в Риме, мог быть только претор.
415
См.: Dio, LIII, 13.— Несомненно, ошибочно относить к 28 г. до Р. X. меры, установленные законом Юлия de maritandis ordinibus, как дает нам понять это Авл Геллий в вышеуказанном месте. Это место действительно доказывает нам, что привилегии общественного характера были установлены законом Юлия.
416
Digesta, IV, IV, 2.— Присутствие такого положения в lex Iulia или lex Papia Рорраеа заставляет меня допустить то обстоятельство, что, как мы позднее увидим, ius trium liberoruin помогает нам объяснить карьеру Тиберия и Друза.
417
См.: Gaius, I, 145. Ius trium liberorum, конечно, должно было быть установлено или законом Юлия, или законом Папия и Поппея; а с другой стороны, если бы оно было установлено последним, то было бы непонятно, как сенат дал его в 745 г. Ливии (Dio, LV, 2); следовательно, оно должно было быть установлено законом Юлия. См.: Jörs. Ueber das Verhaltniss der Lex Julia de maritandis ordinibus zur lex Papia Рорраеа. Bonn, 1882, 25.
419
Ibid., XXXVIII, I, 37.— Можно видеть из Cod. Just., VI, III, б, § 1, что это постановление было в lex Julia de maritandis ordinibus, а не в lex Papia Poppaea.
423
Это распоряжение упоминается в Acta ludorum secularium, открытых несколько лет тому назад: Ephem. Epigr. VIII, 229, v. 54 сл. Оно подтверждается Дионом, VLI, 30.
424
Sozom. Hist. Eccl., I, 9; Gaius, II, 111; II, 144; II, 286.— Место Гая (И, 286a) слишком точно говорит нам, что lex Iulia ограничивал в правах наследства caelibes, a lex Papia Poppaea — orbos, чтобы при отсутствии противных свидетельств можно было сомневаться, что это было именно таким образом. Впрочем, это вероятно и само по себе: мера, примененная к caelibes, была уже достаточно сурова, и неудивительно, что Август сначала ограничился ею.