Глава VIII
Ludi saeculares
Вечный город. — Знать и простой народ. — Образованные классы и знатные фамилии. — Возрождение доверия. — Ludi saeculares в прошлые столетия. — Ludi saeculares Августа. — Различное значение этих игр. — Порядок церемоний. — Suffimenta и fruges. — Последние приготовления к празднеству. — Молитва к Мойрам. — Церемонии 1 и 2 июня. — Carmen saeculare. — Новые опасности в европейских провинциях. — Ликин и Галлия. — Галльская политика Агриппы. — Агриппа и галльские дороги. — Усыновление Августом двух сыновей Агриппы. — Первые результаты социальных законов. — Вторжение германцев в Галлию. — Агриппа на Востоке и Август в Галлии.
Римский космополитизм
После утверждения социальных законов тучи, так долго омрачавшие небо Италии, наконец, рассеялись, и дух радости охватил Рим. Успехи последних лет: соглашение с парфянами, очищение сената, разделение верховной власти между Августом и Агриппой, наконец, законы, обещавшие возрождение древних нравов, — все это, казалось, принесло в страну счастье. Радость была вполне понятна: по сравнению с мрачными революционными временами настоящее было прекрасно. Если общество обманывалось иллюзиями по поводу соглашения с парфянами, то все же было истиной то, что огромная масса империи при повсюду распространившемся мире снова начала выказывать свою естественную силу притяжения над всеми мелкими союзными, находившимися под протекторатом или независимыми государствами, которые окружали ее, как планеты окружают солнце. Рим сделался огромной метрополией средиземноморского мира; в него стремились из лесов холодной Германии, так же как и от двора парфянского царя; в Рим стекались вместе Восток и Запад, и он представлял собой смесь всех языков, всех рас и всех столь разнообразных народов, которые он объединял под своей властью и с которыми приходил в соприкосновение. Не один Ирод, а все властители мелких союзных или вассальных государств посылали теперь своих сыновей на воспитание в Рим, где Август оказывал им гостеприимство в своем дворце и наблюдал за их образованием, не обращая внимания на издержки. В своей резиденции он выполнял то, о чем никогда не заботилась республика: его дворец сделался родом пышного учебного заведения для будущих вассальных царей Рима, создавая таким образом могущественный орган распространения римского влияния в союзных государствах.[459] Много молодых людей из галльской знати также приезжали в Рим для получения образования и для изучения действия грозной силы, которая, покорив их предков, теперь странным образом влекла их к себе; там появилось также несколько молодых людей, принадлежавших к крупным германским фамилиям, в том числе маркоман Маробод, также побуждаемый тем любопытством к римским делам, которое начинало охватывать германских варваров в их болотах и лесах и стряхивало с них их оцепенение;[460] там встречались даже знатные парфяне, которых гражданские войны изгнали из их страны и которые, вероятно, прибыли к Тиридату,[461] получавшему благодаря Августу хорошую пенсию от республики.[462] Этот космополитический мирок группировался вокруг дома Августа и его наиболее богатых друзей; он был для римлян явным знаком влияния, снова приобретенного Римом. Европа, Азия и Африка вновь склоняли свои колени перед великой республикой; еще свободные народы, жившие за границей империи, охваченные изумлением и почтением, стремились узнать чудесный город и выразить ему свое уважение. Солнце никогда не озаряло более обширной, более могущественной и более прочной империи; торжественные посольства, мелкие победы, ежегодно приходившие из провинций успокоительные известия распространяли чувство удовлетворения по всей Италии.
459
Sueton. Aug., 48: plurimorum (regum sociorum) liberos et educauit simul cum suis et instituit.
460
Дион (LVI, 23) говорит нам, что в эпоху битвы, в которой погиб Вар, в Риме было много галлов и кельтов (Γαλάτοι και Κελτοι), большинство их жило там έπιδημοΰντες;, т. е. по собственному желанию. Это по большей части были, вероятно, галлы и германцы, принадлежавшие к высшим классам и приехавшие в Рим надолго. Но если в 9 г. н. э. они уже были так многочисленны, то вероятно, что это иммиграционное движение началось уже в ту эпоху, о которой идет речь. Что касается знатных германцев, отправлявшихся в Рим в эту эпоху для своего учения, то случай с Марободом известен нам из Страбона, VII, 1, 3.